Ей надо было понять Рейда.
Он протянул цветы Норе и ждал, пока она их не взяла.
– Я хочу извиниться перед тобой, – повторил он. – И могу объяснить тебе, почему я не встречаюсь с женщинами с детьми. И почему, несмотря на свои принципы, стою на твоем пороге. Но, если ты не впустишь меня, я уйду.
Нору тронула его искренность.
– Проходи. И раз уж мы с тобой говорим начистоту, то скажу тебе, что мой сын здесь. Сейчас он спит, но в любой момент может проснуться и потребовать воды, крекеров, какую-нибудь игрушку и, возможно, чтобы ему почитали книжку прямо сейчас.
– Считай, что я предупрежден.
Рейд не колеблясь переступил порог, когда Нора широко распахнула перед ним дверь. Он внимательно осмотрел богато обставленный дом с бесценными картинами на стенах и мраморным полом, но ничего не сказал. Вместо этого он повернулся к Норе, и вдруг ей показалось, что холл с высокими потолками стал очень тесным.
– Твоего сына зовут Деклан? – неожиданно спросил Рейд. – Мне хотелось бы правильно его называть.
– Да. – Помедлив, она добавила: – О’Мейли.
– Я помню. Его отец был убит при исполнении служебных обязанностей.
У Норы внезапно образовался ком в горле. Она кивнула, потому что потеряла дар речи. Разве она говорила ему об этом?
– Об этом твой сын не должен забывать. – Рейд взял Нору за руку и пожал ее ладонь. – Мне хочется с тобой поговорить. Может быть, присядем?
Атмосфера накалялась с каждой минутой. Нора попыталась разрядить обстановку.
– Открыть бутылку вина?
Он кивнул:
– Конечно. Это поможет расслабиться.
– Ты смущаешься? – спросила Нора, отчаянно пытаясь вернуть разговор в спокойное русло. Она направилась к маленькому бару, расположенному в дальнем конце гостиной. – Ведь мы прошли с тобой эту стадию.
– Вино для тебя.
На лице Рейда вновь мелькнуло подобие улыбки, которое оказывало непостижимое воздействие на нее.
Нора открыла бутылку вина, которую собиралась выпить с Грейси и Евой. По крайней мере, сейчас она была не одна. А чем обернется эта встреча, радостью или болью, потом будет видно.
Взяв бокал из рук Норы, Рейд сделал большой глоток. Он сказал, что вино для нее, но ему тоже требовалось выпить. Рассказать о том тяжелом периоде было нелегко, однако Рейду нужно было это сделать. Он обещал объяснить ей свое поведение.
Он никогда никому не рассказывал об этом. Многие женщины пытались понять его переменчивое настроение и желание оставаться одному, но им не удавалось это сделать. А он радовался этому. Никому не удавалось проникнуть в его душу.
Но теперь, впервые за все время, он хотел открыть свое сердце женщине, которую обидел, а затем выставил вон. А она, вместо того чтобы злиться на него, сидела теперь рядом с ним на кожаном диване в тонкой футболке, прелестно обтягивавшей ее высокую грудь.