Снаружи подморозило, они медленно шли по улицам, прижавшись друг к дружке и почти не разговаривая. Впрочем, уже вблизи Клинтон-стрит Тони остановился и повернулся к Эйлиш.
– Вам следует кое-что знать, – сказал он. – Я не ирландец.
– Вы и говорите не как ирландец, – ответила она.
– Я о том, что во мне нет ирландской крови.
– Ни капельки? – Она засмеялась.
– Ни одной.
– Так откуда же вы?
– Я-то из Бруклина, – ответил он, – а вот мама с папой – из Италии.
– И что же вы делали…
– Я понимаю, – прервал ее Тони. – Я услышал об ирландских танцах и надумал пойти посмотреть, и мне понравилось.
– В Италии нет своих танцев?
– Я знал, что вы зададите этот вопрос.
– Уверена, они прекрасны.
– Я могу сводить вас туда как-нибудь вечером, но должен предупредить, там все ведут себя как итальянцы.
– Это хорошо или плохо?
– Не знаю, наверное, плохо, потому что, будь это хорошо, я отправился бы туда и сейчас не провожал вас домой.
Они двинулись дальше и промолчали до самого дома миссис Кео.
– Можно мне на следующей неделе зайти за вами? Мы могли бы сначала где-нибудь перекусить.
Эйлиш понимала – это предложение означает, что она сможет ходить на танцы без оглядки на чувства и мнения своих соседок. Даже на взгляд миссис Кео, подумала Эйлиш, это дало бы ей основательную причину не брать с собой Долорес.
На следующей неделе, направляясь из «Барточчис» в Бруклинский колледж, Эйлиш забывала о своих ожиданиях; иногда ей удавалось даже уверить себя, что думает она лишь о родном доме, о картинах домашней жизни, но после, словно резко очнувшись, понимала: нет, голову ее наполняет пятничный вечер, мужчина, с которым она познакомилась, с которым будет танцевать в приходском зале, зная, что под конец он проводит ее до дома миссис Кео. Мыслей о прежнем своем доме она сторонилась, подпуская их к себе, только когда писала или читала письма или пробуждалась от сна, в котором видела мать, либо отца, либо Роуз, либо их комнаты на Фрайэри-стрит, либо улицы родного города. Ей казалось странным, что простое предчувствие чего-то способно внушать мысль, будто она предвкушает свидание с родиной.
История о том, как Эйлиш оставила Долорес с носом, которую рассказала субботним утром Патти, привела к тому, что все опять стали разговаривать с ней, включая и саму Долорес, считавшую поступок Эйлиш в высшей степени оправданным – ведь она сделала это заради знакомства с мужчиной. В благодарность за такую свою рассудительность Долорес желала лишь одного – побольше узнать о кавалере Эйлиш. Как его, к примеру, зовут, чем он занимается, собирается ли Эйлиш встретиться с ним снова. Прочие обитательницы дома миссис Кео также рассмотрели Тони самым тщательным образом и нашли, по их словам, симпатичным, правда, мисс Мак-Адам предпочла бы, чтобы он был повыше, а Патти не понравилась его обувь. Все девушки полагали, что он ирландец – ну хотя бы по одному из родителей, – и упрашивали Эйлиш рассказать о нем, о словах, которыми он пригласил ее на второй танец, интересовались, пойдет ли она танцевать в следующую пятницу и рассчитывает ли увидеть его.