— Что он делает? — Застонала Кристина, пребывая в тягостном ожидании. Эмма только покачала головой.
Некоторые феи на краю толпы заметили его и задохнулись, отошли назад, когда он приблизился. Он не сделал ничего, чтобы покрыть черные, постоянные руны на его коже — руна Войны на тыльной стороне его руки словно глаз смотрела на Неблагой народ, на безвкусные наряды. Женщина в платье из костей закричала.
— Сумеречный охотник! — закричала она.
Король сидел прямо. Через мгновение шеренга рыцарей-фейри в черных и серебряных доспехах, среди которых были принцы, которые тащили Кирана к дереву, окружили Джулиана, образовав круг. Мечи из серебра, латуни и золота вспыхнули вокруг него, как мрачное подношение.
Киран поднял голову и уставился на него. Шок на его лице, когда он узнал Джулиана, был абсолютным.
Король поднялся. Его раздвоенное лицо было мрачным и ужасным. — Приведите шпиона Сумеречных охотников ко мне, чтобы я мог убить его собственноручно.
— Ты не убьешь меня, — голос Джулиана, спокойный и уверенный, поднялся над шумихой голосов. — Я не шпион. Меня послал Конклав, и если вы убьете меня, это будет означать войну.
Король колебался. Эмма почувствовала дикое желание посмеяться. Джулиан лгал так спокойно и уверенно, что она сама почти верила в это. Сомнение мелькнуло на лице короля.
— Мой парабатай, — подумала она, глядя на Джулса, стоящего с прямой спиной, наклонив голову назад, — единственный семнадцатилетний мальчик в мире, который может заставить Короля Тёмного двора усомниться в себе.
— Конклав послал тебя? Почему не официальная группа? — сказал король.
Джулиан кивнул, словно ожидая такого вопроса. Возможно, так и было. — У нас не было времени. Когда мы услышали об угрозе для Кирана Хантера, мы поняли, что нам нужно выдвигаться немедленно.
Киран задохнулся. На шее у него была колючая верёвка. Кровь хлынула на его ключицу.
— Что заботит Конклав или Консула в жизни мальчика из Дикой Охоты? — сказал Король. — И к тому же преступника?
— Он твой сын, — сказал Джулиан.
Король улыбнулся. Это было странное зрелище, так как половина его лица вспыхнула светом, а на другой отразилась ужасная гримаса. — Тогда никто не сможет, — сказал он, — обвинить меня в фаворитизме. Для Неблагого двора незыблема рука правосудия.
— Человека, которого он убил, — сказал Джулиан. — Иарлат. Он был убийцей родов. Он замышлял с Малкольмом Фейдом убивать других членов Дивного народца.
— Они были из Благого двора, — сказал король. — Не из наших людей.
— Но вы говорите, что управляете обоими дворами, — сказал Джулиан. — Разве не в такие моменты люди, которые когда-нибудь будут вашими поданными, могут от вас требовать справедливости и милосердия?