— Да. — Джулиан решительно перекинул рюкзак на одно плечо.
Артур вытянул вперед руку, словно хотел коснуться руки Джулиана, и Джулиан, озадаченный, отпрянул назад. Его дядя никогда не прикасался к нему. Артур обессилено уронил руку. — В Римской Республике, — сказал он, — всегда был слуга, приставленный к каждому генералу, который выиграл войну.
Когда генерал ехал на коне по улицам, принимая благодарность римских граждан, задачей слуги было шептать ему на ухо, — «Respice post te. Hominem te esse memento. Memento mori.»
— Оглянись, — перевел Джулиан. — Помни, ты человек. Помни, что ты умрешь. — Слабая дрожь пробежала по его позвоночнику.
— Ты молод, но не бессмертен, — сказал Артур. — И если ты окажешься у фейри, молюсь, чтобы этого не случилось, ведь это Ад, если только Ад действительно есть, то он там, не слушай ничего, что фейри тебе скажут. Не верь их обещаниям. Поклянись мне, Джулиан.
Джулиан выдохнул. Он подумал о тех древних генералах, за которыми следовали слуги, чтобы не дать внезапной славе ударить в их горячие головы, чтобы напоминать, что все проходит. Все прошло. Счастье прошло, так же как и потери, и боль.
Все, только не любовь.
— Я клянусь, — прошептал он.
* * *
— Нам надо дождаться момента, когда луна на воде будет выглядеть плотной, — сказала Кристина. — Вы увидите это явление, если внимательно присмотритесь, то она будет походить на… вспышку зеленого света.
Она улыбнулась Эмме, которая стояла между ней и Джулианом, все трое ожидали на линии прибоя океанских волн. Ветер почти стих, и океан простирался перед ними, глубокий и черный, окаймленный белым, там, где вода встречалась с песком. Разбившиеся о берег волны принесли на пляж хлопья белесой пены, куски водорослей и обломки ракушек.
Небо прояснилось после шторма. Луна была высоко и оставляла отличную, непрерывную линию света на темной воде, скрывавшуюся за горизонтом. Был подобен шепоту тихий шум волн, непрерывно катившихся к ногам Эммы и касавшихся ее непромокаемых ботинок.
Джулс взглянул на свои наручные часы — они принадлежали его отцу, старомодные, механические часы, блестевшие на его запястье. Эмма вздрогнула, когда увидела, что браслет из морских камушек, который она когда-то сделала ему все еще был на его запястье за часами и сверкал в лунном свете, словно настоящая драгоценность.
— Почти полночь, — сказал он. — Мне интересно, сколько форы осталось еще у Марка.
— Ну и как же мы планируем захватить его? — насмешливо спросила Эмма. — Только обычное преследование и захват, или мы попытаемся отвлечь его танцами и набросим лассо на лодыжки?