— Может быть, завтра, — я поднялась с дивана и направилась к своей спальне.
— Лена, — позвала Бекки из гостиной.
— Да? — я остановилась посреди коридора и повернулась к ней.
— Сделай мне одолжение? Не отказывайся от него. Вернись к тому парню в Портленд. Просто, — она замолчала и закусила губу, — не теряй надежду.
Я засмеялась, но это был грустный, жалкий смех:
— Бекки, чтобы сохранять надежду, у меня должно быть хоть что-то для начала. А у меня нет. Никогда не было никакой надежды на то, что я и Престон будем вместе. Всё закончилось ещё до того, как успело начаться, и он, вероятно, ещё кого-то заставляет поверить в свою ложь.
— Ну, надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь, что ошибаешься, — сказала она ласково, как будто очень хотела, чтобы её слова были правдой.
— Спокойной ночи, Бекки.
— Спокойной, Лена.
***
Проходили недели, и жизнь снова начинала становиться «нормальной». Я начала работать, осваивая свою роль в новой должности и пытаясь узнать как можно больше, чтобы удивить людей вокруг меня. Некоторые женщины, с которыми работала, казались дружелюбными и приглашали меня поболтать с ними часок после работы. Я всегда отказывалась, говоря им, что у меня уже есть планы, но на самом деле я не была уверена, что готова сближаться с новыми людьми.
Время от времени я разговаривала по телефону с Сэм и, хотя очень скучала по ней, не могла заставить себя открыться ей полностью. В голове существовала чёткая граница между моей старой жизнью и новой, и я не могла полностью убедить свою голову посвятить Сэм в новую.
Бекки являлась единственной константой в моей жизни и приносила мне ощущение уюта и обыденности.
Она устроилась на острове на работу в газетной рекламе. У нас был обычный, с девяти до пяти, рабочий день, в результате чего через неделю или две мы напоминали старую супружескую пару. Мы обе приходили домой с работы, ужинали, а затем смотрели телевизор в гостиной, читали, а иногда она уговаривала меня поиграть в игры.
После нашей первой беседы, когда мы затронули личные темы, она никогда не давила на меня для получения большей информации. Кроме того, Бекки не очень распространялась о себе, и меня это совершенно устраивало. Мы могли проводить время вместе и не говорить о нашем прошлом. В сущности говоря, это было поощрением.
Каждое утро я вставала пораньше, чтобы побегать. Для меня это всё ещё оставалось очищением, и я жаждала того времени, когда мой разум опустошается, позволяя себе просто быть собой. Ко всему прочему, ничто не переплюнет пробежку по пляжу Гавайев. Я бегала без музыки, лишь слушая звук разбивающихся о берег волн и песка под ногами.