— А молодцы англичане в Африке!
Миша видел, что этот мальчик еще более одинок и затравлен, чем он сам, что его раздирают страсти, что он постоянно хочет есть из-за своего роста, опережающего возраст, — и, как всегда, побоялся заразиться от чужого несчастья.
— Да-да, — сказал Миша якобы рассеянно и встал, как бы готовясь сходить. Мальчик проводил его цепким взглядом. А сходить и вправду было пора, но вот же вам удивительное свойство этих тревожных состояний: когда он сошел с трамвая, было два часа пополудни. И три часа с этого момента он стоял, ходил, ждал — искал знака, что ему непременно стоит идти к Вале. Знака ниоткуда не было. Он пробовал кидать монету, но монета всякий раз давала не тот ответ, которого он желал; он перекидывал, и опять все было не то. Он уже дважды дошел до депо, повернул вспять, его тошнило, а тревога разрасталась. Наконец он припомнил все хорошее, что случилось с ним в последнее время, постарался забыть о предательстве Лии — это было именно предательство, что же еще, — и решительно вошел в депо. Там что-то праздновали, день рождения кого-то из служащих или рождение первенца, он не понял, — так что лестница на второй этаж была украшена флажками. Валя сидела на обычном своем месте и сосредоточенно печатала.
— А, — сказала она, подняв глаза. — Пришел.
— Разговор, — сказал Миша, задыхаясь. — Поговорить.
— Ну пошли, — согласилась она неожиданно легко и, набросив серое пальто, новое, он его не видел, быстро сошла вниз.
— Валя, — сказал Миша сразу. — Прости меня.
— Прощаю, — сказала она. — Не ходи сюда больше.
Решила, значит, оставить ребенка и растить одна.
— А у меня нет ничего, — сказал Миша, по-идиотски улыбаясь. — Ни сифилиса, ничего. Все глупость была. Прости меня.
— И у меня нет ничего, — сказала Валя так же просто. — Ни беременности, ничего.
И сначала он вздохнул с ужасным облегчением, а потом — с тем странным разочарованием, какое всегда посещает мужчин при известии, что обошлось. Возможно, мальчик, выросший из бахромчатых штанов, был добрым знаком: считалось же когда-то хорошей приметой встретить похороны или нищего. Положим, он не подал нищему, но ведь и не оттолкнул его. И как-то все это было странно: война зависла, его не призвали, восстановили, сифилиса нет, беременность рассосалась. Правда, Лию он потерял, Валю наверняка тоже, и ангел больше не показывался — или, верней, вот такие теперь у него были ангелы, как этот страстно искавший диалога мальчик с цепким взглядом.
— Правда ничего? — переспросил Миша, улыбаясь еще глупее. И это скотское облегчение на минуту испортило Вале всю радость от того, что действительно обошлось, что ей прибавили денег, что начальник шестого участка Вавилов поведет ее сегодня смотреть «Музыкальную историю», и он был первый человек за много месяцев, который ей действительно нравился: была в нем надежность, но не было быковатости.