Бесконечно медленно, как хромая на обе ноги лошадь, очередь, наконец, доползла до окошка кассирши, и сквозь прозрачную перегородку на Белинду взглянули равнодушные глаза девушки-продавца.
— Куда вам?
Лин вдруг поняла, что так и не определилась с направлением.
— Куда идет ближайший… — поезд? Автобус? Лучше автобус, — автобус?
— В Дорнвуд.
Белинда едва не сматерилась — только туда ей не хватало. Как раз, чтобы повстречаться лицом к лицу с Килли.
— А следом за ним?
— Женщина! Следом за ним с разницей в несколько минут отходят автобусы в двадцати направлениях — вам все перечислить?
Горло свело нервным спазмом.
— На любой из них.
— Вы хотите, чтобы я за вас решала? Думаете, я за этим тут сижу?
Очередь колыхалась и волновалась, как море, — очередь не любила, когда кассиршу задерживали глупыми вопросами.
— Пожалуйста, на любой. Выберите, — тихо попросила Белинда, и девушка какое-то время ошалело смотрела на нее сквозь стекла круглых очков.
Наверное, она хотела сказать «Вы достали со своими заскоками! Я продаю билеты туда, куда меня просят, а не куда случайно ткнут мои пальцы на клавиатуре…» Наверное, ей хотелось сказать это или что-то другое — что-нибудь непристойное, — но покупательница так молила продавщицу глазами, что та, выждав еще несколько секунд, вдруг спросила:
— В Ринт-Крук подойдет?
— Это город? Большой? Далеко?
Накрашенные губы неприязненно поджались — слишком много вопросов; очередь за спиной колыхнулась сильнее.
— Триста километров на север. Город небольшой. Брать билет будете?
— Буду, — обреченно кивнула Белинда и потянулась к рюкзаку.
Отчаяние с новой силой нахлынуло уже в автобусе, по стеклам которого ползли неровные мокрые дорожки. Белинду вдруг затошнило от волнения и страха — она уезжает, уезжает навсегда. Попрощаться бы с Кони — так было бы честно, — но позвонить с вокзального телефона-автомата возможность упущена, а со своего нельзя — Килли отследит звонок. Мелко трясся салон; в двери протискивались, предъявляя билеты контролеру, последние пассажиры — автобус в неизвестный ей Ринт-Крук собирался отправляться через несколько минут. Перед глазами спинка чужого кресла и чужая макушка, а на душе пустота.
Не повезло и с соседом. Не успел пожилой упитанный мужик опуститься рядом, как из небольшой сумки тут же явились на свет прихваченные с собой банки с салатом, вонючим овощным рагу и крошащимся прямо ему на колени хлебом — мужик, чавкая и причмокивая губами, принялся уминать ланч.
«Дома пожрать не мог? — хотелось недобро спросить ей. — Обязательно вонять на весь автобус едой? Не один ведь едешь…»