Из дома вышел взъерошенный Пахомыч.
– Брось ты это! Пойдёшь сейчас в деревню вместо меня. Отдашь торговцу это. – Он протянул туго завязанный вещмешок. – У него возьмёшь другой. Всё понял?
– Это отдать, то забрать. Понял, кажись, – пожав плечами, Санька взялся за лямки вещмешка.
– Точно понял? А то смотри мне… – погрозив пальцем, старик отпустил мешок. Пригладив бороду, он вернулся обратно в дом.
Заветную тропинку к деревне, проходящую сквозь болота, Санька знал хорошо, так как изучил по карте до мельчайших деталей уже давно, но шёл по ней он впервые. После затворнической жизни в избушке Пахомыча, где кроме хозяина и Нюши общаться было не с кем, предстоящая встреча с людьми неожиданно взволновала парня. Кислые запахи болотных газов сменил грибной дух, а затем и сладкий аромат печного дыма, от чего сердце забилось в груди ещё сильнее. Задолго до того, как под кронами кривых деревьев показались крыши хат, Санька услышал раскатистые удары топора – кто-то заготавливал дрова. Со странным чувством неуверенности он вышел из зарослей.
– Стоя-а-ать! – Часовой, передёрнув затвор автомата, взял парня на мушку, вернув его в реальность. – Кто такой?!
– Я от Пахомыча…
– От кого? – переспросил недоверчиво часовой.
– От Шмеля. – Прозвище деда оказалось более универсальным паролем.
Услышав это, охранник опустил оружие и кивнул в сторону деревянных домов бывшего дачного товарищества. Озираясь, Саня двинулся по единственной улочке, заросшей по обочинам сорной травой. Поселение жило своей жизнью: трое мужиков чинили кровлю, помогая друг другу отборным матом; какие-то юнцы (не иначе – новички) развешивали свежевыстиранное белье; из-за дома в сарае кудахтали куры, и изредка мычала корова. На молодёжь со странным выражением жалости и лёгкой брезгливости поглядывал ветеран, смолящий цигарку на покосившемся крыльце. Сталкеры-одиночки, занятые обустройством своего походного быта, бросали настороженные взгляды в сторону гостя. Санька и сам почему-то смотрел на них несколько отчуждённо. Очевидно, в избушке старика изменилось не только его тело, но и душа.
– Шурик? – окликнул его парень, неожиданно возникший на пути.
Саня внимательно присмотрелся, пытаясь вспомнить, кто же это. Засаленные чёрные патлы обрамляли серое лицо с маленькими глазами. Недельная щетина прикрывала впалые щёки. Общую неряшливость дополняла сборная солянка из различных образцов армейского обмундирования: светло-зелёные штаны, зелёно-коричневая рубашка поверх чёрно-белой тельняшки и старая, ещё советских времён, шинель.
– Шура, это ты? – паренёк подошёл ближе. – Точно ты! А я-то думаю – ты это или нет. И, гляди-ка, выходит, ты…