— Ни царапинки, ни щербинки!
Я внезапно вспоминаю эпизод из романа Вальтера Скотта, когда султан Салладин и Ричард Львиное Сердце хвастаются своими клинками. По восточным понятиям лучший клинок — тот, который перерубит что-то несопротивляющееся. И араб легко рассекает своей саблей подушку…
— Ублюдочные варвары! Хлопы! Схизматики! Быдло немытое! — прорывает в истерике графа. — Вам руки следует отрубить, которые дерзнули коснуться этого оружия!
Видно, предстоящая потеря части коллекции заставила его забыть об инстинкте самосохранения. Или он всерьез надеется после всех своих фокусов остаться в живых? Вот это он зря. Очень даже зря! Впрочем, Михалыч с ответом не задерживается:
— Я не знаю, кем были твои деды, мои всегда вольными казаками ходили, а не холопами. Могли за такие слова убить, и были бы в своем праве. Да и батюшка им грехи эти враз отпустил бы…
Граф, услышав отповедь в таком стиле, немного поостыл.
— Батя мой говорил не раз: "Что с бою взято, то — свято!". А дед, когда я еще казачонком был, учил меня, несмышленыша: "Чтоб взятый с бою клинок служил тебе верой и правдой, его надобно напоить кровушкой прежнего хозяина"…
Оп-па, а чтой-то графу так взбледнулось? Не иначе, проблемы со здоровьем приключились. Или приключатся в ближайшее время. Пока я наблюдал за светлейшими метаморфозами, пропустил начало мастер-класса от Митяева. Увидел только двойной всплеск клинка у головы, и на пол упала часть графской шевелюры. А над ушами образовались две небольшие лысинки. Оказывается, мой Михалыч — куаффер, то бишь парикмахер, правда, слегка своеобразный. Но очень креативный. В памяти всплывает байка из будущего про Байконурского цирюльника. Ее рассказывал наш "старый зубр", подполковник Сарычев, в свое время отбарабанивший на Полигоне двадцать лет, и приехавший в Сибирь "отдохнуть от жары". С его слов, на "Десятке" жил старый гражданский парикмахер, страшный выпивоха, но супер-мастер. От постоянного употребления "шила" у него тряслись руки, и ради некоторого количества адреналина к нему ходили бриться. Работал он только опасной бритвой, и когда клиент был готов к процедуре, старик стоял перед ним с бритвой в трясущейся руке, выжидая момент. Потом следовал резкий взмах рукой, и щека была выбрита, наступала очередь другой стороны…
По мере осознания происшедшего изменения имиджа, поляк сначала по-поросячьи взвизгнул, потом громко испортил воздух и, судя по всему, бриджи. Наверное, непроизвольно. Вряд ли разумный человек стал бы использовать отравляющие вещества раздражающего действия в замкнутом помещении. Пришлось открывать окно, чтобы проветрить комнату.