Покупателя не смутил полный ненависти взгляд Ксантива. Он принялся торговаться, Ксантив не прислушивался к торгу. Как это унизительно, отвратительно — слышать, как спорят о твоей цене… Сердце тоскливо сжалось, блуждающий поверх голов взгляд вдруг выхватил из толпы знакомое до боли лицо. Арат! Ксантив воспрял духом — не может быть, чтобы из-за мелкой обиды старый друг бросил его в такой беде. Да и закон Энканоса не позволял воспитанникам отказывать в помощи друг другу, сколько бы лет ни прошло и где бы они ни встретились.
Он бессознательно шагнул по помосту, цепи тяжело зазвенели. Их глаза встретились, и выражение лица лощеного вельможи не изменилось. Неужели он не узнал его? Ксантив выкрикнул его имя во всю мощь своих легких, но… Рядом с Аратом стояла молодая женщина — его жена. Она что-то горячо говорила мужу; глядя Ксантиву в глаза, Арат ответил ей — и Ксантив разобрал слова по движениям губ.
«Среди моих друзей нет рабов»…
У Ксантива потемнело в глазах. Последняя безумная мечта была жестоко обманута. Арат мог только пальцем шевельнуть, и Ксантив вновь стал бы более вольным, чем птица в поднебесье. Но Арат… Друг детства, верный товарищ юности… Сколько раз Ксантив поддерживал его в трудные минуты в Энканосе, сколько раз он приходил ему на помощь позже… Сейчас только Арат мог вернуть другу права человека, от него зависела судьба Ксантива, но он отрекся. Арат не пожелал выручать Ксантива, он был очень доволен тем, что его соперник втоптан в грязь и никогда больше не заставит его держаться в своей тени.
Арат уходил, горделиво подняв голову. Медленно, мелкими чинными шажками, как положено царедворцу. Его жена непрестанно оборачивалась, в ее глазах стояли слезы. Ксантив неотрывно смотрел в затылок Арату тяжелым взглядом, но тот уже забыл об этой случайной встрече… Он равнодушно отвернулся, он был свободен, и он отнял надежду стать свободным у Ксантива…
…Писец закончил пересчитывать монеты.
— Здесь ровно сто и сорок монет, — объявил он. — Это две трети от долга.
Керх подтолкнул вперед Аврелия. Оглянувшись с некоторой робостью на Лакидоса, мальчик сказал:
— Ксантив, по закону ты должен быть обращен в рабство на три года. Твой долг погашен на две трети, и ты будешь носить знак раба только год, начиная с этого дня. Благодари царя за его милостивое решение.
Это была привычная формула. Все решения царя считались милостью, даже если он приговаривал к смертной казни. Ксантив подошел к трону, опустился на одно колено, склонил голову. А затем смело и открыто взглянул в глаза Керху.