Пахнущий ладаном анонимус садится на скамью грузового отсека самолета, теснясь с другими хлыстами. Но знал бы он, чем будем пахнуть его шея после первой же проповеди в логове зверя…
Гарью.
Авиационная переброска хлыстов в Земной Рай происходит почти в аварийных условиях. Аэропорты Евразии никогда так активно не использовались. Большинство из них полуразрушены.
Те, кому это удобней (правда, такого понятия у хлыстов нет), также могут перебраться на корабле с Восточного берега Евразии. В середине третьего тысячелетия на этих территориях образовались города-миллионники.
По прибытии в Цивилизацию евразийских иммигрантов отправляют в концентрационные лагеря, обустроенные по меркам хлыстов с большим комфортом (такого понятия у хлыстов тоже нет). Камеры, конечно, коллективные, иначе у хлыстов могла бы начаться истерия, от пяти до двадцати пяти человек.
Через три месяца, т.е. в середине октября, общее число хлыстов-иммигрантов в Центре достигло около четырех миллионов…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В субботнюю ночь в штабе мздователей все еще горит свет. В непроницаемой черноте умирающие листья бросает осенний ветер. Тревожные мысли не оставляют ум духовника Илии – Аполлинария Аристарховича Дохова. Почти целый год Кровавое Солнце растет в своем всепожирающем охвате. Климат заметно становится суше. Катастрофа неизбежна.
«Вот и настало время, о котором так грезил Илия» подумал Аполлинарий.
Он припал к иконостасу и начал сухо медитировать на Предвечный труп, читая слова черной меланхолии.
Под самое утро, когда сон истончился настолько, что исчезла граница между видениями и явью, Аполлинарий услышал голос.
«Вскипит кровь мученика. И утроба земная сотрясется. Вопли крови поднимут тех, кто почил в земле и овладеют живыми. И те, и другие объединятся вокруг Меня, Бога Живаго. И Я, Живой Бог, поведу людей на Последнюю войну. Не будет умерших. Но будут спасенные.
Аполлинарий! Жди, когда тронется лед».
Духовный отец Илии проснулся и растерянно принялся гладить бороду.
«Самое главное не сказал ты мне! Кто оденет царскую шапку?» - подумал Аполлинарий в отчаянии.
«Очевидно одно. С неба жадно взирает багровое око. ЗАПЕКШИЙСЯ ШАР ХОЧЕТ УТОПИТЬСЯ В КРОВИ».
Покаяние
Густой, неестественно розовый рассвет пробивается сквозь остывший туман и запотевшие окна. В кабинете Аполлинария раздается звонок. Не успев очнуться от тревожных сновидений, духовник Илии, нажимает на кнопку ответа. С виду раритетный телефон показывает голографическое изображение секретаря.
-Слушаю…