Церемония погребения подошла к концу. Похоже, гробики с «христосиками» закапывают чуть ли не каждый месяц. Задний дворик устлан детскими могилками.
«В систематической практике погребения детей есть назидательный смысл» считает местный духовный узурпатор отец Давид. Похороны напоминают хлыстам, стремящимся воплотить ангелическое естество во плоти, что они живут на земле Грехопадения, причиной которого стало тщеславие.
Со дня этой трагедии Глаз Тления неотвратимо следит за человеческим миром, но только теперь он раскрылся на небе, заплывший кровью, запекающийся, огненно-разбухший.
В заключение обряда отец Давид читает молитву меланхолии.
«Не убоимся, Божия мать, смерти чада Твоего и крестимся в смерть Его. Чаем животворный источник обрести после смерти. Ныне же на бренной земле, обескровленных и очерствевших, не покинь наши ветхие умы, чтобы мы Твой образ первородный не потеряли».
Участники церемонии, одетые в грязные белые одежды смотрят в талую воду на дне погребенной ямы. Размокший в лучах Багрового гиганта, падает мокрый снег. Так хлысты называют белые хлопья пепла, носящиеся в воздухе и днем, и ночью.
-Отец Давид, благословите! - обратился худощавый араб к главе колхоза.
Черноволосый, кареглазый игумен взглянул и насупился.
-Жаждет душа моя действия, батюшка! Маюсь. Что делать, чтобы стать чистым?
-Не боишься ли ты превратиться в черную овцу? Шаг в сторону – только пуще в дерьме погрязнешь. Поверь.
-Так, может, в том все и дело, святой отец? Не нужно ли, - он напряженно зашептал, - с головой залезть в зловонную гниль Богом покинутого мира? Грех своих членов телесных в грехе мира растворить! А?!
Отче-еврей вкрадчиво зашептал в ответ.
-А, может… плетей сорокет хочешь? – он засмеялся кукольным смешком, искусственно и грустно.
Тщедушный вольнодумец Кириак печально потупил взгляд, стушевываясь перед волюнтаризмом священника.
Кириак, мусульманский хлыст, вступил в Церковь, движимый романтическими мечтами. Общечеловеческая риторика Церкви Мертвого Бога, бросившая мостки к безднам хлыстовского коллективизма, вдохновила Кириака. Его порыв быстро взяли в оборот и через неделю он уже был заброшен в глухие рощи Керженских лесов, землю бегунов-раскольников, спасаться под чутким духовным руководством отца Давида.
В последнее время Кириак часто вспоминал свою хлыстовскую общину, царящее там чувство духовного родства и «магомета», его отца. Но все брошено. Обратного пути нет.
-Я тебя мертвым Аллахом, святым Кораном, на котором ты вырос, прошу. Прозрей! Бог хочет, чтобы мы прошли этот путь до конца и сохранили свой образ в чистоте. А ключ к чистоте – живая любовь.