Метрдотель повел их на второй этаж. Лестница была узкой, и Зудин пропустил ее вперед. Он смотрел, как синий шов ныряет ей между ног, как двигаются ее бедра, полные у основания и стройные у коленей — вверх-вниз, вверх-вниз. Он прошел бы за ней до последней ступени Останкинской башни. Наступит момент, и он увидит, как ее бедра будут двигаться внутрь — в стороны, как можно шире в стороны.
Зал был отделан в восточном стиле, везде были ковры, приглушенное освещение, вместо стульев диваны с подушками, каждый столик отделялся ширмами. Когда она села, он спросил, наклонившись к ней:
— Что ты любишь?
— Вообще я предпочитаю рыбу или птицу. А можно меню?
— Положись на меня. Здесь прекрасно готовят форель. Рекомендую.
Пока он разговаривал с метрдотелем, она наблюдала за ним. Он ей нравился, высокий, уверенный, нравился его ровный баритон и как он отдавал указания, отмеряя их словно порциями.
Отпустив метрдотеля, он сел напротив, утопив себя в мягком диване. Она отодвинула от себя подушки.
— Тебе неудобно?
— Теперь нормально.
Их глаза встретились. Ее сияющее юностью лицо было направлено на него. Она уже не стеснялась его и не отводила взгляд.
— Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь?
— Попробуй.
— О еде.
Она засмеялась. Он улыбнулся.
— А ты можешь угадать, о чем думаю я? — спросил он.
— Даже не буду пытаться. Я не обладаю сверхъестественными способностями, — сказала она.
— Это еще проще.
— Все равно.
— Попробуй.
— Ничего не приходит в голову.
— Это из-за того, что ты хочешь есть, — улыбнулся он.
Она засмеялась. Они смотрели друг на друга, улыбались и молчали.
— Ну? — не выдержала она.
Его лицо стало серьезным.
— Хочу потрогать твои волосы, провести по ним рукой, почувствовать, какие они мягкие. А потом запустить в них пальцы и запутаться в них. Хочу увидеть твое лицо, когда на него упадут распущенные пряди…
Она залилась краской. Он понял, что хватил лишнего.
— Я боюсь тебя.
— Не бойся, — он взял ее руку, но она отняла ее. — Ты мне нравишься, и я хочу говорить о тебе…
Ее правая рука лежала на столе, словно ждала его руки, несмотря на то, что минуту назад не приняла ее. У нее была красивая женственная рука, немного бледная, ни полная, ни худая, без выраженных вен, с аккуратными, покрытыми бесцветным лаком ногтями. Он положил руку рядом с ее рукой. Его рука была крупной, холеной, с длинными пальцами. Обе руки как будто смотрели друг на друга, не решаясь дотронуться.
Появился официант, поставил на стол воду и закуски.
— Оль, не бойся меня, — сказал Зудин. — Во мне нет ничего, чего следовало бы бояться. Наоборот, ты в безопасности, когда я рядом. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Обещаю.