Ромашка открыла глаза и села. Утро казалось волшебным. Чистый как хрусталь свет лился в окно. С улицы доносились звуки проснувшегося города. Она сбросила одеяло, опустила ноги на пол и потянулась. Он пошевелился, почмокал во сне губами. Она оглядела его длинное мускулистое тело, круглые, покрытые пушком ягодицы, и накрыла, как укрывала ее мать, с головой, оставив одно лицо. И засмеялась, таким смешным он казался.
Ее съемная квартира со старой безвкусной обстановкой и в конец разбитым диваном, была для нее как эдем. Весь мир, который смотрел на нее в окно, казался рожденным только что, вместе с весенним утром, появившимся на свет для нее с Зудиным. Она посмотрела на скомканное кулем одеяло и поняла, как это хорошо — любить, как хорошо быть женщиной, самой счастливой женщиной на свете.
Она чистила зубы и смотрела на себя в зеркало. Даже такая, еще неумытая, непричесанная, немного опухшая со сна, она была безумно хороша. Круглые груди с пухлыми сосками были свежими как у девушки-подростка. Талия и плоский живот были безупречны. Ей пришла мысль, что неплохо бы им с Романом пофоткаться. Нет, лучше видео. Тогда надо пригласить профессионала. А почему нет? Если есть что показать? Снимают же видео подружки. А ей, как говорится, сам Бог велел.
Она оделась, расчесала и заплела в косу волосы. Коса была не длинной, но толстой. Ромашка отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Но первым делом она должна была выпить кофе. Она включила чайник, надела резиновые перчатки и принялась мыть оставленную с вечера посуду. Когда чайник закипел, она сделала кофе и выпила его, глядя в окно и шлепая тапочком в такт с доносившейся с улицы музыкой.
Она стояла у стола и резала помидоры для салата. Вдруг ее грудь оказалась в мягких тисках. Она испугалась, но только на миг. Это были привычные тиски его рук. Он обнял ее собой как ладонью, прижался к ее щеке небритой щекой. Она выронила нож, съежилась от удовольствия. Он целовал ее лицо, ухо, шею, и мял ее податливое тело, пробираясь по нему длинными пальцами.
Она почувствовала, как тяжелеет ее низ и слабеют колени. Его рука взяла ее между ног, и сжала, как будто хотела нащупать пульс. Кровь прихлынула вниз живота. Зудин старательно мял ее раздвоенный плод. Она оперлась на стол, выставив крутой зад с пятном свежей влаги на трусах. Он стянул их, и, едва коснулись друг друга их оголенные провода, как она провалилась в волшебную коловерть, и полетела по разрастающимся кругам, сотканным из самых душистых цветов, в брызгах звенящей родниковой воды, умчалась в бездну.