Температура внутри: 21,3 С
Температура снаружи: 142 С
Курс — Ной-01
Пройденное расстояние км: 1458
Скорость км\с — 6,1
* * *
Молчанов проснулся от того, что Покровский стучал ему массивной перчаткой по груди. Кожа на руке покалывала от свежего укола.
— Летописец, а нас кто лечить будет, а? Проснись и пой, мы в космосе настоящем, а не в вашем виртуальном.
Вибрация снизилась, тошнота отступила. Во рту стоял неприятный кислый привкус.
— Андрей, как твое самочувствие? — спросил командир Стивенсон.
— Лучше, сэр, — ответил Молчанов. — наверное, перегрузка сказалась.
— Отдохни.
— Да, сэр.
— Есть первая космическая скорость, мы на орбиту Земли вышли, — сказала пилот Нака Миура.
Оператор ЦУПа подтвердил скорость и поздравил экипаж с удачным стартом. Командир Стивенсон разрешил открыть стекла шлемов. Молчанов сделал несколько глубоких вдохов. Внутри пахло как в салоне нового электрокара.
Внезапно, его окутал приступ ужаса. Не такой как был перед взлетом, этот страх глубже, от него веяло отчаянием и осознанием — назад дороги уже нет.
— Нака, мне нужен обновленный план полета, — сказал командир Стивенсон.
— Сближение с Праймом-1479 через двадцать два часа пятнадцать минут. Стыковка в шесть двадцать четыре после полудня, подъем на борт шесть пятьдесят три, — проговорила Нака голосом робота.
— Космос не любит самоуверенных, — ехидно сказал Покровский.
— Иван, только по делу, — заметил Стивенсон.
— Конечно, кэп.
Покровский шуточно стукнул Молчанова по плечу и заговорил по-русски в полголоса:
— Нашему мистеру триста часов виртуального опыта виднее.
Скотт Стивенсон отлично понимал русский, но никак не отреагировал.
Корабль резко тряхнуло.
— Простите, не предупредила, — виновато сказал Нака.
— ЦУП, вторая ступень отделилась успешно, — сообщил Стивенсон. — Вышли на установленный курс.
Овации и аплодисменты заглушали голос оператора ЦУПа.
Следующие двадцать два часа тянулись невыносимо долго. Стивенсон запретил отстегивать ремни, хотя полетать здесь все равно было негде. В крошечном иллюминаторе напротив Молчанова периодически мелькала Земля. Основное время царствовала безликая чернота космоса от которой то и дело клонило в сон. Молчанов переживал за питомцев, большинство из которых уже ожидали на корабле. Ему удалось собрать поистине обширную коллекцию микроорганизмов, грибов, водорослей и семян растений. Не терпелось начать работу в собственной лаборатории, где он будет только наедине с собой и наилучшими внешними условиями для новых открытий. Эта мысль согревала лучше любого одеяла.
Каждый раз, когда челнок делал виток вокруг Земли, Молчанов прибавлял к счету единицу. Когда он насчитал пятнадцать в иллюминаторе показалась станция Ной. Она была похожа на старые железнодорожные составы, сцепленные змейкой друг за другом, образующие общий квадрат и множество мелких внутри. Станция представляла собой чудо инженерной мысли. Спроектированная великим Константином Ворошиловым, она на многие годы опередила свое время. Ее называли триумфом космической эры и величайшей неудачей. Планировалось, что станция станет отправной точкой для исследования планет солнечной системы. В проекте принимали участие тридцать стран. Проблемы с финансированием не заставили себя долго ждать, страны друг за другом покидали проект. С трудом Ной удалось ввести в эксплуатацию, но затем, когда градус мирового кризиса накалился до предела, всем вокруг, а в особенности политикам, стало на нее плевать. Обслуживание требовало колоссальных расходов, отправка экипажей то и дело задерживалась, а дорогостоящая техника бесполезно наматывала виток за витком, вырабатывая ресурс. Если бы не скудный поток космических туристов — последних миллиардеров, то станция давно бы канула в пучине океана, предварительно устроив самый грандиозный и дорогостоящий фейерверк. Для отмирающего класса путешественников посещение Ноя стало третьей ступенью к званию «Покоритель всех вершин» после подъема на вакуумной трубе на Эверест и спуска на Марианскую подводную станцию.