И тогда он потеряет ее навсегда, зато она не станет марионеткой и пленницей Перекрестка.
— Алиса… — какая боль прозвучала в его голосе и все равно это была даже не треть той боли, которую он испытывал.
Она сразу все поняла.
— Пожалуйста, не уходи, — прошептала побелевшими губами. — Не отпускай меня, возьми меня с собой. Мы ведь с чем угодно справимся вместе, помнишь?
— Ты не понимаешь. — с отчаянием сказал Джентльмен, отрывая от себя ее молящие руки, — Это место хуже, чем все что ты можешь представить. Оно уничтожит тебя, извратит все чем ты была. Я тебя ему не отдам.
— Нет, — прошептала она.
— Я отпускаю тебя, Алиса.
Его последние слова прозвучали как страшное, мрачное заклинание. Мир вокруг стал меняться, повеяло холодом.
— Но… Ты однажды говорил, что если спасёшь меня, то больше не вернешься… это ведь неправда? Ты вернёшься?
Туман стал чернеть, ива исчезла и они оказались одни в кромешной темноте. Перекресток торопился забрать то, что принадлежит ему.
— Прости меня. — с болью сказал Джентльмен.
— Нет! Не смей! Не бросай меня!
Его лицо покрылось глубокими чёрными трещинами и он исчез, а она, потеряв опору падала, падала во мрак.
Алису ослепил яркий белый свет. Ей в лицо светила операционная лампа, а вокруг собралась толпа хирургов. Они вернули ее к жизни.
— Нет, — хрипло прошептала она.
— Стабильно. — сказал кто-то, читая кардиограмму.
— Нет! — она сорвала дыхательную маску, и забилась в руках врачей. — верните! Верните обратно! Нет!
Ей ввели транквилизатор и мир померк.
***
В том доме целиком сгорели два этажа. Их обугленный скелет показывали в новостях. Все, кто не успел покинуть квартиры в самом начале пожара, сгорели или задохнулись в дыму. Но не Алиса.
Она ждала. Она не пыталась наложить на себя руки, как боялись врачи. Она не была дурой и знала, что это ей не поможет, но что делать дальше, не знала.
Из больницы ее забрал отец, раньше времени, но никто не посмел ему возражать. Медсестры и врачи шарахались от него, боясь даже глаза поднять.
Поезд не порадовал Алису так как в первый раз, напротив, ей казалось что из рая она попала в чистилище.
Она не плакала. Не разговаривала. Практически не шевелилась. Ей казалось что даже воздух вокруг нее болит от ее горя.
Тётя решила, что Алиса в шоке и сперва пыталась ее ободрить, развеселить, затем отступила напуганная пустотой в ее глазах и почти перестала ее беспокоить.
На четвертый день после пожара к ней в комнату пришёл отец и велел:
— Спрашивай.
Алиса спросила о единственном кто имел для нее значение:
— Он жив?
— Не меньше, чем обычно.