Волчья песнь (Верещагин) - страница 63

— Слушай, как называется человек, который может, но не хочет? — осведомился он у Олмера. Юный германец отозвался без раздумий:

— Сволочь.

— А который хочет, но не может?

— Импотент? — предположил Олмер. Сашка покачал головой:

— Неверный ответ. Не импотент, а одинокий человек… Кинь сухарь.

— Держи. Сам учил — для хорошего человека дерьма не жалко.

— Ох, наглым ты стал… — Сашка захрустел. — Посуди сам, каково мне! Хотя — где тебе понять…

— Ну уж как-нибудь… — Олмер смотрел на командира с искренним сочувствием. — Ну… хочешь — спою? Может, станет легче — может, станет тяжелей, но настроение точно изменится, обещаю! А то смотреть на тебя такого жутко.

— Спой, — согласился Сашка. — Только постарайся, чтобы я не уснул, — он и в самом деле зевнул.

Но уснуть не удалось. С первых же строк Сашка село прямей, вытянув одну ногу и обхватив руками колено второй. И так, сидя, слушал до конца…

Кончалась вторая неделя мая, который вступил в свои права окончательно и бесповоротно. Вернулись последние перелётные птицы, стойкая зелень покрыла деревья, а на земле простёрся сплошной ковёр травы. Всё дольше и дольше оставалась в небе Ближняя, всё теплей становились ночи и всё сильней пригревало днями. Как выразился однажды Горька: "Воевать стало лучше, воевать стало веселей!"

Всё это время отряд перемещался и, кажется, не ведя активных боевых действий, сумел полностью "обрубить хвосты". Настало время заняться делами — заложить солидную базу с запасами продуктов, боеприпасов, лекарств — и приступить к операциям. Благо, тут это было просто — коммуникации, растянутые по лесам, были фактически беззащитны, а в деятельности джаго ощущалась буквально осязаемо та суета, которая характерна для этих существ при сильном испуге. Видимо, умерший пилот не обманул юных партизан — и дела Чужих шли плохо.