Когда она впервые увидела Николаса, такого стройного, высокого, с насмешливыми озорными глазами, он ей ужасно понравился. А когда он стал за ней ухаживать, Анна едва не умерла от счастья. Он увлечен ею, он даже признался ей в любви — еще в пути, на корабле.
Здесь, в глубине дикого леса, ей показалось, что они попали на заколдованный остров — он, она и никого вокруг. Почти никого. Папа, конечно, что-то заподозрил и был недоволен, но какое ей до этого дело? Она была современной девушкой, эмансипированной, как ее сверстницы в Европе, и могла сама определять собственное будущее. А ее будущее рядом с Николасом. Она даже готова ехать в его холодную страну, где сейчас происходит что-то невероятное. Революция! Она согласна вместе с ним окунуться в этот новый загадочный мир, испытать все тяготы, которые могут выпасть на его долю. В ее душе горел огонь первой романтической любви. Она грезила Николасом, их будущим — и вдруг все переменилось. Он стал холоден, раздражителен, он теперь избегает ее.
Анна с болью смотрела, как он подходит к ним, стараясь не встретиться с ней взглядом.
Он споткнулся, и большой камень выскользнул из-под его сапога и с грохотом покатился вниз.
— Осторожней! — воскликнула она и тут же поймала недовольный взгляд отца.
— Николас, посмотри, что делают эти олухи на восточном склоне! — крикнул ему Митчелл-Хеджес. Вместе с Джонатаном руководитель экспедиции освобождал от осколков фрагмент какого-то барельефа.
Николай молча кивнул и повернул к восточному склону.
«Это все череп», — с тоской подумала Анна. Индейцы правы, на нем лежит проклятие. Все в экспедиции пошло шиворот-навыворот. Им всем снятся странные тревожные сны, все стали раздражительными и нервными. Наверное, нужно было послушать Кинича, их проводника и переводчика, и положить череп на место.
— Анна, помоги, не стой! — окликнул отец. Что ж, сердечные дела придется на время отложить.
Николай обошел склон, вскарабкался по крутому ребру пирамиды и немедленно ощутил трепет. Что-то манило его на вершину — что-то более сильное, чем инстинкт или жажда обогащения. От апатии не осталось и следа — Николай стремительно взлетел наверх и принялся вместе с индейцами разгребать завал.
Чем дольше он работал, тем больше захватывал его азарт. Он подгонял медлительных индейцев и сам работал так, что легкая полотняная рубаха стала мокрой от пота. Вот он, наконец, отвалил тяжелый плоский камень, похожий на обтесанную столешницу. Глаза резанул луч слепящего света. Николай прикрикнул на индейцев и сам, без посторонней помощи принялся откапывать находку. Но гортанные возбужденные крики не могли не долететь до уха Митчелл-Хеджеса, и вот его сухопарая фигура уже показалась над гребнем пирамиды.