Оставалось забрать Ах Пуча. Накануне, видя беспокойство индейцев, Митчелл-Хеджес спрятал все ценности в сундук и надежно его запер. Потом они с Джонатаном пытались усмирить взбунтовавшихся рабочих, а Николай воспользовался всеобщей суетой, пробрался в палатку и стянул ключ из тайника. Забрать статуэтку сразу он не решился. Пропажа ключа — одно, а исчезновение Ах Пуча — совсем другое. Теперь оставалось открыть железный ящик и забрать находку.
Николай бесшумно вошел в палатку. Начальник экспедиции спал, раскинувшись на походной кровати. Лицо его нервно подергивалось во сне — видимо, Митчелл-Хеджеса тоже мучили кошмары. Николай опустился на колени, на ощупь вставил ключ в замок и достал завернутого в шелковый платок Ах Пуча. Теперь он ничего не боялся. Даже если кто-нибудь поднимет тревогу, они с Каашем успеют уйти. Митчелл-Хеджесу вряд ли удастся быстро снарядить погоню — если индейцы вообще захотят их преследовать. Без провожатых англичане, понятно, не станут лезть в джунгли. Оставалась еще опасность, что индейцы сами захотят их догнать, чтобы вернуть божка, но на этот случай у Николая имелся револьвер с тремя обоймами.
Вдвоем с Каашем они нырнули в непроглядную тьму джунглей.
Через полчаса взошло солнце. Теперь они могли продвигаться увереннее. Густые кроны, смыкающиеся далеко в вышине, почти не пропускали дневной свет. Глаза Николая с трудом привыкали к сумраку сельвы. Видно было не дальше чем на расстоянии десяти шагов. Что и как здесь мог разглядеть Кааш, оставалось загадкой.
Они взяли хороший темп и сейчас уверенно продвигались между гигантских стволов. Николай, ободренный отсутствием погони, повеселел.
Теперь он мог различить змеиные хвосты лиан, мхи и орхидеи, облепившие могучие стволы, и тропических исполинов, стоявших на корнях, как на пальцах. Были и совсем другие деревья — гладкие, лишенные сучьев, они опирались на корни, как на контрфорсы, и напоминали колонны готического собора. Яркими всполохами мелькали бабочки. Иногда высоко над головами раздавался гомон и сучья летели на землю — это стая обезьян перемещалась в поисках добычи. Стремительно, как выпущенный из пращи камень, проносилась гарпия, и тогда крики обезьян напоминали жалобу и долго не умолкали.
Птицы оглашали лес своими голосами, повсюду среди деревьев мелькали их яркие хвосты. Несколько раз перед глазами Николая пролетели большие пестрые ара. Черно-желтые туканы показывались из чащи и снова скрывались. Маршировали муравьи-листорезы, жуки с гудением сновали между деревьями. Квакали лягушки, временами кто-то шуршал среди листьев, легкий и невидимый.