— Аня! — Он схватил сестру в объятия и закружил ее. — Аня, я вернулся! Вернулся!
Николай опустил сестру и с блаженной улыбкой взглянул на нее, по-прежнему не выпуская из объятий.
— Анечка. — Улыбка медленно сползла с лица Николая. Эта худая уставшая женщина с ранней сединой не могла быть Аней. Ане сейчас только тридцать два года. Всего тридцать два. — Что с тобой? — Он вглядывался в родные черты и не мог, неспособен был понять, какие испытания превратили ее из цветущей барышни в старуху.
— Анька! — раздался из комнат грубый оклик. — Чего там еще?
Николай вопросительно взглянул на побледневшую Аню.
— Кто это?
— Муж, — коротко ответила она, спеша назад в комнату.
Навстречу в прихожую уже выдвинулся крупный красномордый мужик с нечесаными вихрами и в исподней рубахе навыпуск. Мужик шел вразвалочку, по-хозяйски засунув руки в карманы брюк.
— Это еще что за ком с горы? — Он уставился на Николая.
— Это мой брат, помните, я вам говорила? Мой младший брат Николай, — зачастила Аня и встала перед ним, как будто собиралась прикрыть его своим телом.
— Бра-ат, — протянул тип и икнул.
— А это мой муж, Колодкин Тимофей Егорович, начальник районного стола регистрации обществ и союзов, — с той же заискивающей поспешностью представила она.
Николай почувствовал, как лицо свела болезненная судорога. Желание схватить за горло это красномордое рыло в подштанниках и вышвырнуть на залитый дождем тротуар было слишком велико. Что угодно, только не этот смертельный, навсегда въевшийся испуг в глазах сестры.
Аня заметила произошедшую с ним перемену, испугалась еще больше, сжала его руку и умоляюще глянула прямо в глаза. Пришлось сделать над собой усилие и выдавить ответ: «Очень приятно». Он вспомнил все, что читал в газетах о порядках в советской России и через силу представился.
— Барановский Николай Иванович.
Аня заметно выдохнула и с благодарностью взглянула на брата. Впервые на ее лице появилось подобие улыбки.
— Николай Иванович, говоришь? — Новый родственник не спешил подавать ему руку. — Приехал, значит? И на наши площадя.
— Но это и его квартира тоже. Николай здесь родился…
— Родился? — рыкнул Колодкин, и Аня заметно вздрогнула. — Мало мне дармоедов на площади, еще один явился?
— Да вы не волнуйтесь, Тимофей Егорович. — Николай с трудом сдерживал ярость. Он чувствовал, что от его самообладания зависит не только его жизнь, но и жизнь сестры, хотя понять не мог, как могло случиться, что его умная, тонкая, решительная сестра вышла за этого безобразного хама. — Я вас надолго не стесню. Неделю, от силы две. Найду себе квартиру.