– Благодарю, – сухо сказал он.
– Ну, естественно!.. Беспредельная теплота и благодарность – как всегда! – Уэзли откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки. – Итак, Бейнзбери, кто этот твой новый слуга? Слишком юн, тебе не кажется?
Андре проигнорировал вопрос.
– Вы, наверное, останетесь ненадолго?
– Да, на несколько дней. Я также воспользуюсь удобным случаем, чтобы дать отдых лошадям. Если ты не против, конечно. – Барон улыбнулся. – Мне так не хочется нарушать твое уединение. Кстати, где твой неизменный компаньон?
– Работает. – Андре пытался быть вежливым, хотя не очень-то получалось. – Надеюсь, ты меня извинишь, если я вернусь к своим занятиям. Можете установить свою палатку по соседству.
– Весьма любезно с твоей стороны, приятель. – Уэзли подал знак Абрахаму, стоявшему рядом с самодовольной улыбкой.
Андре же поспешно удалился. Он нисколько не сомневался в том, что следующие несколько дней превратятся в сущий ад.
Сидя в тени кустарника, Али наблюдала за людьми, приехавшими в лагерь. Этот лорд Уэзли был не таким уж отвратительным на вид. У него были белокурые волосы и светлые глаза, но они не отражали свет, как глаза Хандрея, которые в зависимости от настроения и обстоятельств приобретали разные оттенки – иногда становились бледно-голубыми или дымчатыми, иногда – темно-серыми, а иногда – почти серебристыми.
У Уэзли глаза были просто серые. Сам же он был ни высокий, ни маленький, ни толстый, ни худой – то есть какой-то совершенно невыразительный. Как еда без приправ.
Но в нем было нечто такое, что вызывало у нее беспокойство и порождало ощущение, что с этим человеком что-то не так. Казалось, Уэзли тайно готовился что-то предпринять против ее хозяина, хотя вроде бы выказывал к нему уважение. Да-да, этот барон Уэзли был себе на уме. И он явно что-то задумал…
И еще ей очень не нравилось, как Уэзли смотрел на Жожана. Смотрел так, как будто знал какой-то его секрет, который держал при себе.
Если бы Али знала английский, то попыталась бы подслушать, о чем он говорил со своим слугой, когда Хандрей и Жожан уходили. Впрочем, она, как и обещала, держалась от «гостей» подальше и старалась не попадаться им на глаза. Увы, это не помогало. Абрахам при любом удобном случае норовил ударить ее рукояткой кнута. Причем всегда делал это в такой момент, когда никого не было поблизости.
Али почти сразу же возненавидела его покрытую тюрбаном голову, его белый бурнус и, конечно же, набалдашник на рукоятке кнута, который опускался на нее всякий раз, когда она не бросалась тут же выполнять его приказы. Уэзли она терпеть не могла, а Абрахама – ненавидела.