– Какое все это имеет отношение к твоим пропавшим эскизам?
– Ну, меня смутило то, что он едва взглянул на девушку, у которой я оставила свою папку.
– И что?
– А во время нашего спора на улице назвал ее по имени. Он назвал ее Сара. И я знаю, что это ее имя, потому что мне она сказала его, но Бена в тот момент рядом не было.
Мадлен с тревогой посмотрела на нее. Иди подошла к манекену, который подготовила Мадлен. Взяла рулон крепдешина и развернула его на столе. Потом начала драпировать тканью манекен, с головой погрузившись в безопасный знакомый ритуал, оценивая вес, блеск, структуру ткани.
– В тот вечер Бен забрал мою папку, – сказала она. – Но я заметила его тревогу только сейчас. Ему ужасно не хотелось, чтобы я поговорила с Сарой или с кем-то из руководства.
– Ты серьезно считаешь, что Бен, человек, который утверждает, что любит тебя, украл твои эскизы и отдал их конкурентам?
– Я думаю, что у него была такая возможность, вот и все.
– А смысл?
– Разрушить мою мечту. – Она вздрогнула, уколов себе палец булавкой. На пальце выступила капелька крови. – Черт! – Она шагнула назад. – Он никогда не хотел, чтобы у меня было все это.
– Иден…
– Нет, дослушай. Я думаю, он способен на обман, Мадлен, потому что я причинила ему боль. Я принесла ему много страданий, предпочтя Тома – и тем, как это произошло. Он знал, какой катастрофой будет для меня пропажа этих эскизов. У него была возможность, он знал, кому отдать эскизы, чтобы нанести максимальный вред… и все это время он мог бы играть в героя, помогая мне. – Иди облизала палец, отцепив подушечку с булавками от запястья.
– Иден, хватит. Это какой-то бред…
– Это все вдруг приобрело очень пугающий смысл для меня. – Она резко повернулась лицом к Мадлен. – Бен не хочет, чтобы я поехала в Париж или Нью-Йорк… не хочет, чтобы я искала новые необработанные шелка из Китая или окрашенные шелка из Италии. Не хочет, чтобы я ездила в Бельгию за кружевами. Он хочет, чтобы я сидела у себя в доме в Челси, как птица в клетке, попивая кофе на диване с друзьями, которых он сам, вероятно, поможет мне выбрать, с ребенком на руках и еще одним – в животе. Он всегда шутил, что хочет целую кучу детей. Он хочет, чтобы я стала идеалом «еврейской женщины», который засел у него в голове. Первый и единственный раз, когда я бросила вызов своему отцу, в нашей жизни появился Том. И после этого она так и не стала прежней, – сказала она, с нежной болью вспоминая их первый страстный поцелуй в переулке. Ее глаза расширились, а выражение лица стало каким-то потерянным. – Я должна его найти.