Евдоким и Андрей пришли не скоро, мокрые, злые. Где они не побывали и в милиции, и в морге... Евдокия сама отворила им и тоже прикинулась злой, обиженной.
- Ты где была? - спросил Евдоким. Она ответила, отвернувшись к стенке:
- Где была, где была! Товарку в родильный провожала, а тебе только бегать да срамить меня!
Товарку свою Машу Овчинникову Евдокия не видела уже полгода и только накануне узнала случайно, что Маша отправляется в родильный дом.
- Какую товарку?
- Овчинникову Машку. Проверить хочешь? Проверяй ступай. Андрюшку с собой возьми...
- Ты хоть объявляй, куда уходишь-то, - сказал он устало. Евдокия села на кровати, слезы стыда и упрямства подступили к горлу:
- Вот я тебе объявляю, что завтрашний вечер опять в больницу к Машке пойду, слышал?
- Не кричи! - сказал он сурово. - Дай детям покой.
Она затихла и до утра лежала без сна. Гнев на кого-то - не на себя ли? - и тоска, и другие чувства, которым она не могла бы подыскать названия, давили ей грудь...
На другой день Ахмета на Разгуляе не было. Евдокия ждала его, ждала возле булочной и пришла домой разочарованная и усталая.
Хорошо, что она пришла рано! Евдоким, против обыкновения, был уже дома - сидел в кухне и починял валенки. Катя и Павел крутились около него, он им что-то рассказывал - видно, смешное, потому что дети смеялись.
- Гляди, жена, - сказал он, - как я тебе ладно валенок зашил. - Он посмотрел на нее внимательно и спросил: - Ну, как там Маша, разрешилась?
- Не знаю, - ответила она упавшим голосом. - Я не была.
У нее не хватало сейчас силы лгать, ей было все равно. Или нехороша она показалась вчера Ахмету, что он так поступил с ней? Она пошла в коровник и поплакала.
Евдоким словно не замечал ничего, шутил с детьми и только после ужина, когда они остались вдвоем, сказал:
- Послушай. Сядь-ка, да обсудим, что же это у нас с тобой получается. Неважно получается. Что было раньше, то... Ладно уж. Но больше не хочу обмана. Хочу честной жизни! - сказал он и ударил по столу своей широкой твердой ладонью. - Хочешь Ахмета - будь с Ахметом. Но потихоньку к нему не бегай, слышишь? Я его сегодня чуть-чуть потрепал, а ведь если трахну серьезно, то ему живому не быть. И пойду я через тебя, дура ты баба, под строгую изоляцию, а детей куда денешь? По белому свету размечешь? Ты об этом подумала? Или у тебя ни души, ни рассудка нет, а только жадность бабья? Врешь - и рассудок есть, и душа, можешь себя придержать.
- Что ты с ним сделал? - шепотом спросила Евдокия.
Евдоким задумчиво разгладил усы:
- Ну... нашел его и говорю: забирай ее по-хорошему либо свертывай с дороги, чтобы тебя и близко не было! А он пьян, что ли, был, полез драться. Тоже!.. Отделал я его маленько: не лезь! Может, еще в суд подаст от большого ума-то.