Мыслимо ли носить такие высокие каблуки! Да еще мало ей было каблуков, она все время приподнималась на носках, вытягивалась, словно силилась совсем отделиться от пола и взлететь. Две минуты подряд не могла пробыть в одном положении, все меняла позы.
Стол был накрыт парадной скатертью, пили за молодых. Павел краснел и глаз не сводил с жены, и было ясно, что он пойдет за ней, куда бы она его ни поманила.
- Вы все очень ей понравились, - сказал он потом, - и ты, Катя, тоже.
- И она мне нравится, - сказала Катя. - Она безумно интересная, Паша!
- А тебе, мама? - спросил Павел.
- Хороша, ничего не скажешь! - ответила Евдокия. - Одно мне немножко не понравилось - что она при всех достала помадку и губы накрасила.
- Ну что ты. Сколько женщин красят губы.
- Так не при всех же. И зачем курить? Вредно для здоровья и смотреть неприятно.
- Она красиво курит, - вступилась Катя. - Мечтательно.
- Я написал ее портрет с папиросой, - сказал Павел. - Лицо сквозь дымку...
- Что ж тут красивого? Молоденькая, а дымит, как паровоз.
Павел засмеялся и поцеловал Евдокию в волосы:
- Мама, милая, все замечательно!
Павел приехал на долгое время - писать картину, которую ему заказали для музея. Они с Клавдией поместились наверху в большой комнате, а Катя перешла в маленькую. С раннего утра Павел ходил на Каму и там писал, установив мольберт на берегу. Он носил синий берет, чтобы волосы не трепались на ветру и не мешали работать. Евдокия приносила ему завтрак. Почему-то ей было его жалко - что он какой-то не такой, как все, ходит в женском головном уборе, люди работают на заводах и в конторах, а он сидит один на бережку и рисует...
Нарисовавшись, он шел встречать Клавдию с работы: она поступила в горторг управляющей делами. По вечерам Павел и Клавдия ходили куда-нибудь или у себя принимали своих знакомых. Клавдия угощала гостей наверху, вниз не приводила. Евдокию это обижало. Она думала, что неизвестно, как там Клавдия управляет делами; а уж Павлом управляет шибко хорошо, он без нее не чихнет и не кашлянет.
24
Катя работала в вечерней смене.
Был партийный день, коммунисты ушли на собрания, звонков было мало. Катя сидела и вспоминала, что говорил ей на последнем свидании Митя и какое у него было при этом выражение лица. Вдруг в окошечко из коридора просунулась голова Насти Нефедовой.
- Катя! - сказала Настя. - Ой, Катечка!
Катя сразу поняла, что случилось что-то ужасное.
- Что? - быстро спросила она, бледнея. Настя оглянулась - кто-то шел по коридору - и бухнула сразу:
- К Мите Колесову приехала жена.