— Зимовей!
Её голос пошёл отражаться от стены к стене, постепенно затихая:
— Эй… Эй… эй… — И наконец угас.
И третья лестница. На сей раз наверху обнаружилось кое-что новенькое: на постаменте, где могла бы стоять очередная статуя, красовалась корона. Она парила в воздухе на высоте нескольких футов, медленно поворачиваясь и льдисто сверкая. Чуть подальше стояла статуя, только не огромная, как остальные, а ростом с обычного человека. И вокруг неё танцевал мерцающий огонь — голубое, зелёное, золотое сияние.
Оно было точь-в-точь как центральное сияние, которое иногда вспыхивает в середине зимы над горами в самом центре мира. Люди верят, что эти полотнища света живые.
Статуя была одного роста с Тиффани.
— Зимовей!
Ответа по-прежнему не было.
Прекрасный дворец, где нет ни кухни, ни кровати… Зимовей не нуждается в еде и сне, так для кого же он построил всё это?
Тиффани знала ответ. Для неё.
Она потянулась потрогать сияние, и оно окутало её руку, а потом растеклось вокруг неё, соткавшись в платье, сверкающее, как снежное поле в лунную ночь. Она опешила, а потом разозлилась. А потом ей захотелось посмотреться в зеркало, и сразу же накатило чувство вины за это желание, а от вины она вернулась к злости и решила, что, если ей вдруг и встретится зеркало, она подойдёт к нему только затем, чтобы проверить, очень ли сердитой выглядит.
После недолгих поисков она таки нашла зеркало — стену из зелёного льда, такого тёмного, что он казался почти чёрным.
Да, Тиффани в зеркале была очень сердитой. И сказочно прекрасной. Она вся сверкала. Она переливалась зелёным и голубым с золотистыми искорками, совсем как небо зимними ночами.
— Зимовей!
Она знала: он наблюдает за ней. Он мог быть где угодно.
— Хватит уже! Я здесь! И ты это знаешь!
— Да. Я знаю, — сказал Зимовей у неё за спиной.
Тиффани вихрем развернулась и ударила его по щеке, а потом ещё раз, другой рукой.
Это оказалось всё равно что лупить скалу. Зимовей уже научился быстро усваивать новое.
— Это тебе за ягнят! — крикнула Тиффани, тряся онемевшими пальцами. — Как ты посмел! Зачем было это делать!
Он гораздо больше походил на человека, чем в их прошлую встречу. Одежда на нём была, возможно, настоящая, а если нет, то он очень постарался, чтобы она выглядела как настоящая. И ещё он как-то сумел сделаться… красивым. Если раньше он выглядел снежным человеком, то теперь — снежным королём.
«Нет, он всё тот же снеговик, — напомнил Задний Ум. — Просто у него хватило ума обойтись без угольков и морковки».
— Ох, — сказал Зимовей, словно запоздало вспомнил, что в таких случаях положено говорить.