Должность у него такая, везде первым быть, все и всех контролировать.
Мы спокойно допивали чай, когда раздался жуткий крик. Кричал старпом.
Его сильный голос нельзя было спутать. Он даже швартовался без мегафона. Скрытность маневра сильно страдала. Команды и маты были прекрасно слышны за два километра от пирса, в поселке, особенно в тихую погоду. Все знали, что «33»-я перешвартовывается. Женщины на маты жаловались в политотдел.
Когда мы высыпали из кают-компании, зрелище, представшее нашим глазам, впечатлило. Старпом стоял посреди отсека в новой шинели, застегнутой на все блестящие пуговицы, и кричал, используя полный словарный запас военно-морского словаря (см. словарь). Раскаты баса Шаляпина чередовалась с фиоритурами тенора Козловского. В правом плече у него была огромная дыра, еще большая зияла на уровне левого кармана и живота. Судя по дырам, в него попал стомиллиметровый, универсального калибра, артиллерийский снаряд. Под углом. Навылет. Хоть крови и не было, но я как близкий товарищ крикнул:
– Доктора!
Доктор подскочил к Иванычу и был отброшен к переборке с криком:
– С-сука ленивая! Сколько раз говорил – потравить крыс! Пока жива хоть одна, никакого отпуска!
Доктор уже два дня как числился в отпуске, но по причине завтрашней даты на авиабилете еще находился на лодке.
Вчера вечером бросающий курить старпом пересыпал купленные в городе семечки в карман новой шинели. Это под их мягкий шелест я засыпал. Вездесущие крысы унюхали аромат и превратили эсклюзивное изделие в жалкую, безобразную, изуродованную тряпку. Они шли на запах, прогрызая на своем пути все: заднюю стенку шкафа, рукав, карман, пока не достигли семечек. Ткань ими пропахла, посему сожрали и ткань.
Откричав, старпом жестом испанского гранда сбросил оскверненную шинель на палубу отсека, процедив сквозь зубы:
– На ветошь.
Потом досталось всем. Свободные от вахты поступили в распоряжение доктора, который возглавил крысиную войну.
Минер был наказан за то, что не оприходовал столь полезный прибор, как «Феликс». Я думаю, наказан правильно. Ведь не зря его менты изъяли, теперь сами будут деньги печатать.
Сход на берег был запрещен, объявлена большая приборка и смотр заведований.
В это время мичман Филонов, владевший секретами алхимии, выводил каким-то волшебным составом пятна со старой шинели старпома.
Разворошив муравейник и оставив за себя помощника, старпом уехал в аэропорт.
Вскоре мы получили отчет о посещении им Большого театра.
Отчет был на фирменном бланке комендатуры и содержал следующее послание (текст сохранен в оригинале):