Глава восьмая. Искусство развязывания языков
Уже десять минут я спорил с командирами о целесообразности ареста гражданина Пуаро. Я настаивал на слежке, начальство – на его немедленном аресте. Спор проходил под постоянные крики пленного. Зяма и Ильдар заковали его в кандалы и, плюнув на перелом, подвесили за руки к потолку. Факт подвешивания пленный перенес спокойно. А дальше Зяма снял перчатки и начал тыкать в него указательным пальцем. Судя по всему, прикосновение нашего боевого еврея было очень болезненным, так как пленный орал искренне и протяжно.
– Я настаиваю на слежке! Нужно выявить круг его общения! – очередной раз заявлял я командирам.
– А-а-а-а-а-а, – завывал в углу пленный.
– На хрена так рисковать? – не понимал Петрович. Из угла снова раздавалось:
– А-а-а-а-а-а…
– Блин, Зимин, ты чего тупишь?! – начал закипать я.
– А-а-а-а-а-а…
– Бармалей, – вступился за Петровича Барон, – если этот козел сбежит, тебе гэбэшники башку оторвут! А тебя жалко! Ладно бы мы… а то гэбэшники…
– А-а-а-а-а-а…
– Кроме морально-этического диссонанса у вас есть возражения по существу?!
– А-а-а-а-а-а…
– Мы не понимаем – на кой болт тебе эти заморочки?
– А-а-а-а-а-а…
Все недовольно посмотрели в угол, где Зяма при моральной поддержке Марси, мучал пленного, но замечаний не высказали.
– Прежде чем выдвигаться обратно в Хэксхем, нам нужно тут зачиститься от инквизиции, поймав ее лидера, и выпытать у него все тайны.
– А-а-а-а-а-а… – поддержал идею пыток пленный монах.
– Чего он так орет? – поинтересовался Петрович. – Он же, вроде, от имени церкви работает?!
– Судя по реакции на Зяму, церковь – это прикрытие. Силы ему дает язычество. Я прав, отец Сергий?
– Прав, генерал, прав, – подтвердил тот. – Будь он истинным инквизитором, действующим от имени церкви, прикосновения Борьки не вызвали бы никакой реакции.
– А-а-а-а-а-а…
– Боря, твою мать, – не выдержал Петрович, – да заткните ему пасть!
Убедившись, что пленный больше не будет орать, Петрович уточнил:
– А почему ты решил, что этот Дэвид, мать его, Суше, и есть главный инквизитор?
– Во-первых, у нас нет данных о сфере деятельности нашего полисмена до того, как он был переведен в Глазго. Во-вторых, он негативно относится к сектам и не скрывает этого, что нехарактерно для «просвещенной Европы».
– А в-третьих? – не выдержал Петрович.
– А в-третьих, – нехорошо улыбнулся я, – мы сейчас и узнаем у нашего гостя.