Я же, вытащив из разгрузок покойных две гранаты, со всей дури метнул их через крышу в сторону бойцов ИРА. Обе гранаты метнул влево для того, чтобы выжившие метнулись вправо под мой огонь. Как только услышал предупреждающий крик, в котором прозвучало что-то похожее на слово «граната», высунулся из-за угла и снял двух человек, бегущих именно вправо, и одного сидящего среди подранков. Естественно, меня заметили и начали стрелять. Било два ствола. Вытаскиваю из разгрузок покойных еще две гранаты, на этот раз срываю чеку у обеих и кидаю в место расположение стрелков. Высунув только один ствол, стреляю в их сторону, дабы они не ломанулись со своих мест. Взрывы и вопли. Оббегаю здание с другой стороны и смотрю. Картина: «Приходи, кума, любоваться». Ходячих нет. Сидячих тоже не наблюдается. Масса лежачих и стонущих. Перевел Калаш на одиночный. Первый выстрел (контрольный) в одутловатого. С его стороны никакой реакции. Со стороны его подельников тоже. Стреляю в ближайшего бойца, лежащего на боку. Тоже никакой реакции, но от левого забора в меня начинают стрелять. Прячусь за угол.
– Полоз, меня никто не обходит?
– Расслабился, воин, – ухмыляется он.
– Ты меня на эту мокруху подписал, так что давай, работай!
– Я же помочь хочу.
– Я бы и без помощи местной ведьмы добежал. Бешеной собаке – сто верст не крюк. Так что на счет обходных маневров противника?
– Все, кто бежал в нашу сторону, лежат на дороге и пытаются понять – что им делать.
– А командир их чего?
– Погиб он смертью храбрых, – смеется Полоз. – Сначала пулю в башку поймал, потом граната рядом рванула. Вот его бандюки и призадумались.
– А два сторожа на входе в деревню?
– Сторожат, но очень напуганы.
– Среди тех, кто на дороге, все ранены?
– Кто живой – все!
– Очень хорошо. Если начнется движуха – сообщи. А я пойду с местными храбрецами пообщаюсь.
Храбрецы уже оклемались и снова вооружились. Увидав меня, встали на ноги, но оружие в мою сторону не направляли.
– Привет, защитникам отечества!
– Привет, – пробормотал пожилой дядька, получивший по яйцам.
– А ты, невоспитанный юнец, тыкающий в незнакомых спасителей автоматами, чего не здороваешься?
Абориген, поймавший в лоб прикладом, действительно был юн. Не больше 20 лет. И очень похож на пожилого.
– Привет, – пробурчал он.
– Вы родственники? – уточнил я у пожилого.
– Это мой сын, – пояснил он. А потом уточнил: – Младший.
– Понял. Вы почему с остальными не ушли?
– Люди Трехпалого убили моего старшего, – пояснил пожилой. – Мы остались, чтобы отомстить.
– Трехпалый – это вожак данной банды?