— Сыно-о-чек мой! Зачем ты так далеко-о? Глубо-о-к-о-о! К тебе не дойти! Не добраться! Тебя не достанешь рукой…
Пела эту песню мать. Не кричала, не вопила. Пела, как в детстве певала. Сердцем пела.
Я тоже плачу. Не кричу, не вою, тихонечко сижу себе на скамье корабля и плачу. Подходит офицер и предлагает выпить валерьянку.
— Спасибо, не надо, — говорю.
— Не будете пить, сделаем укол, — говорит офицер, не вступая в дебаты, и я глотаю горький стаканчик.
Отпевание (сначала по православному обычаю, потом — по-мусульманскому) приносит женщинам облегчение. Гармоничные звуки церковного пения не могут не тронуть сердца даже закоренелых атеистов. Поминальный обед в комфортабельной кают-компании и вовсе направил мысли женщин в более рациональное русло.
Когда позднее иду по корме корабля, разыскивая фотокора мурманской газеты, — останавливает вице-адмирал Валерий Касьянов:
— Кого ищете, Альбина?
— Меня просили написать репортаж с места события. Хотите почитать?
— Не могу! — сказал уже через две строчки Валерий Павлович. — Слезы застилают глаза.
Несмотря на общее негативное впечатление от поведения некоторых штабных офицеров — вице-адмирал Касьянов остался в памяти, как человек простой и умный, редкое для военного руководителя сочетание.
В этот горестный день я долго сидела в большом зале Дома офицеров. Минуты складывались в часы, а я не могла уйти. Словно цепи трагедии приковали к тому месту, где столько пережито. Тогда поняла: если не разорву этот, очерченный судьбою круг — он изломает меня навсегда.
На другой день у многих женщин на лицах появилось оживление. Началось возрождение. То ли жизнь невозмутимо брала свое. То ли мужество погибших подводников вырвалось из душных отсеков и вселилось в горестные сердца.
Мужество, чтобы жить!
Все происходило быстро.
В среду привезли голубые бревна. В воскресенье свеженький сруб уже блестел матовыми оконцами — Свято-Никольская церковь выросла на глазах.
Утром здесь еще росли рябины. К обеду голубые бревна легли на красные ягоды, а вечером на земле остались дрожать погибающие деревья. Сердобольная старушка Зоя собирает непомятые ветки и дарит их мне. Я иду с огромным красным букетом — встречные улыбаются. Наверное, букет не может быть грустным.
Родной гарнизон пахнет краской и известью. Это непривычно для него. 40 строителей спешно ремонтируют «улетные» видяевские дома. Поселок похорошел, но радости на лицах не прибавилось.
Но это все произойдет потом, в сентябре. А нам, если следовать хронологии, следует вернуться в август.