Уильямса, пронизывают здоровую ткань мозга, из-за чего полностью удалить их
не представляется возможным, неизбежно сопровождаются отеком, и
чрезвычайно важно удалить достаточно бóльшую часть опухоли, чтобы
освободить в черепе место для будущего отека. Благодаря этому после операции
внутричерепное давление не повысится чересчур сильно. Вместе с тем всегда
переживаешь, как бы не переборщить и не удалить слишком много, чтобы
пациент не очнулся с поврежденным мозгом и его состояние не стало хуже, чем до
операции.
Помню два случая (оба раза я оперировал молодых девушек), пришедшихся на
первые годы моей врачебной карьеры, когда по неопытности я проявил
чрезмерную осторожность и удалил недостаточно бóльшую часть опухоли. В
течение суток обе пациентки умерли из-за послеоперационного отека мозга. Так я
понял, что в аналогичных ситуациях надо действовать смелее и идти на
определенный риск. Эти две смерти убедили меня в том, что риск, связанный с
удалением слишком маленькой части опухоли, еще выше. Впрочем, обе опухоли
были злокачественными и пациенток все равно ожидало мрачное будущее, даже
если бы операции прошли успешно. Сейчас – тридцать лет спустя, после того как
я перевидал множество людей, умерших от злокачественных опухолей мозга, – те
два случая уже не кажутся мне такими ужасными, как раньше.
«Дело дрянь, – думал я с отвращением, принявшись удалять несколько
кубических сантиметров мозга мистера Уильямса под неприлично громкое
хлюпанье вакуумного отсоса. – Чем тут можно гордиться? Работа грубая, как в
лавке у мясника. Да еще эта мерзкая опухоль, которая меняет личность человека,
разрушая и его, и его семью. Пора уже и честь знать».
Наблюдая в микроскоп за работой вакуумного отсоса (им управляли мои руки,
скрытые из поля зрения), который трудился над мозгом бедолаги – разрывал и
выдирал куски опухоли, я подумал, что в прошлом уж точно не поддался бы
панике. Я бы хладнокровно пожал плечами и продолжил работу. Теперь же, когда
моя карьера близилась к закату, я чувствовал, как защитная броня, которую я
носил на себе все эти годы, начинает разваливаться, оставляя меня таким же
беззащитным и уязвимым, как пациенты. Горький опыт подсказывал, что
идеальный вариант для мистера Уильямса – умереть на операционном столе.
Однако ни за что на свете я не позволил бы этому случиться. Я слышал, что в
отдаленном прошлом некоторые хирурги спокойно допускали такой исход
операции, но мы сейчас живем в совершенно ином мире. В подобные моменты я
всем сердцем ненавижу свою работу. Физическая природа всех человеческих