Однако в современном мире, когда врачи работают посменно, от формы обучения
«наставник – ученик» почти ничего не осталось.
– Она в переговорной, – сообщил Сами.
Мы прошли по коридору. Я сел напротив миссис Уильямс и представился:
– Сожалею, что мы не встретились с вами ранее. Изначально оперировать должен
был Тим Джонс, но в итоге вашим мужем занялся я. Боюсь, у меня нет для вас
хороших новостей. Что именно сказал вам Тим?
Когда мы, врачи, что-либо говорим пациентам и их родственникам, те, как
правило, пристально смотрят на нас – порой возникает ощущение, будто в тебя
вколачивают гвозди. Хотя к этому постепенно привыкаешь. Но миссис Уильямс
лишь печально улыбнулась:
– Что у него опухоль, которую нельзя удалить. Знаете, мой муж был
жизнерадостным человеком, – добавила она. – Вы не видели его в лучшие годы.
– А когда вы начали замечать, что с ним что-то не так? – осторожно
поинтересовался я.
– Два года назад, – немедленно отозвалась она. – У нас обоих это второй брак. Мы
поженились семь лет назад. Муж был чудесным человеком, но два года назад
изменился. Он был уже не тем мужчиной, за которого я вышла замуж. Он начал
делать всякие странные гадости…
Я не стал спрашивать, что миссис Уильямс имеет в виду.
– Все стало настолько плохо, – продолжила она, – что в конце концов мы решили
разойтись. А потом у него начались судорожные припадки…
– У вас есть дети?
– У мужа есть дочь от первого брака, но общих детей у нас нет.
– Боюсь, что здесь мы бессильны, – как можно медленнее проговорил я. – Мы не
можем сделать так, чтобы ваш муж стал прежним. Все, что мы можем, – это
продлить ему жизнь; вероятно, он сможет прожить еще не один год, но изменения
в его личности будут только нарастать.
Миссис Уильямс взглянула на меня с выражением полнейшего отчаяния: она не
могла не надеяться, что операция все исправит, что ее кошмарам наяву придет
конец.
– Я думала, с нашим браком что-то пошло не так. Родственники мужа во всем
винили меня.
– Дело было в опухоли.
– Теперь я это понимаю. Даже не знаю, что и думать…
Мы поговорили еще какое-то время. Я объяснил, что придется дождаться отчета о
гистологическом исследовании удаленных мною тканей, и сказал, что может
потребоваться повторная операция, если анализ покажет, что я не удалил опухоль.
Единственный вариант дальнейшего лечения – лучевая терапия, которая,
насколько я мог судить, вряд ли поможет улучшить состояние пациента.
Я оставил миссис Уильямс в крошечной переговорной с одной из медсестер: я
привык считать, что родственники большинства пациентов предпочитают
плакать, после того как я покидаю комнату. Но, может быть, подобными мыслями