Сразу же после этого она разразилась слезами. Думаю, ее привлек во мне не по
годам развитый ум в сочетании с чуть ли не детской неуклюжестью, от которой,
возможно, она захотела меня избавить. И, наверное, ее смутила моя чересчур
пылкая реакция: я принялся забрасывать ее стихами собственного сочинения,
которые уже давно забыты и уничтожены. Она умерла много лет назад, но я по
сей день стыжусь этой истории, хотя тот поцелуй и помог мне обрести смысл
жизни и достойную цель. Именно благодаря ему я стал нейрохирургом.
Меня обуревали замешательство и смятение, мне было стыдно за свою
мучительную и абсурдную любовь, во мне бушевали одновременно и радость,
свойственная влюбленным, и горе от того, что меня отвергли. Казалось, будто в
моей голове сражаются не на жизнь, а на смерть две армии, и подчас мне хотелось
убить себя, чтобы покончить с этим сумасшествием. Однажды я решил попытать
судьбу и ударил кулаком по окну оксфордской квартиры, в которой жил
студентом, – однако стекло не разбилось. Хотя, вероятно, за это стоит
поблагодарить подсознание, проявившее осторожность и не позволившее мне
ударить изо всех сил.
Я осознал, что, несмотря на всю глубину своих страданий, не осмелюсь причинить
себе серьезный физический вред, и вместо этого предпочел пуститься в бега.
Решение было принято во время прогулки по набережной Темзы ранним утром 18
сентября 1971 года. К счастью, я понял, что суицид не выход. Дорожка, по которой
я шел, довольно узкая; летом здесь сухо и все зарастает травой, а зимой –
сплошные лужи и грязь. Я пересек весь Оксфорд и миновал Порт-Медоу –
просторные пойменные луга к северу от города. Дом, в котором я вырос, стоял в
нескольких сотнях метров. Может, он даже попался мне на глаза, пока я шел
вдоль реки: местность была до боли знакомой. А если бы я прошел чуть дальше и
свернул в сторону узкого ручейка, который связывает Темзу и Оксфордский
канал, то наткнулся бы и на старый дом смотрителя шлюза. Но, полагаю, еще до
этого я развернулся и двинулся обратно, поскольку успел разобраться с собой.
Старик-смотритель – тогда, разумеется, юноша – уже должен был там поселиться.
Я бросил учебу из-за безответной любви – но отчасти и в знак протеста против
моего исполненного лучших намерений отца, который был непоколебимо
убежден, что я непременно должен окончить Оксфорд или Кембридж, чтобы
преуспеть в жизни. Перед тем как переехать в Лондон, он сам преподавал в
Оксфордском университете. Он заслуживал лучшего сына, но что тут поделаешь:
склонность к бунтарскому поведению запрограммирована в психике многих