молодых людей; и мой отец – добрейший человек, который некогда тоже восстал
против своего отца, – покорно принял мое решение. Я отказался от предсказуемой
и перспективной карьеры и отправился работать санитаром в больницу одного из
шахтерских поселков в Ньюкасле. Я надеялся, что, увидев, как люди страдают от
«настоящих», физических болезней, излечусь от любовного недуга.
Став нейрохирургом, я узнал, что психические заболевания не так уж отличаются
от физических – во всяком случае, болезни разума не менее реальны, чем болезни
тела, и ничуть не меньше требуют врачебной помощи.
Отец одной моей приятельницы работал в местной больнице главным хирургом и
по просьбе дочери взял меня на работу, хотя до этого мы с ним ни разу не
встречались. Поразительно, что он пошел на это, и не менее поразительно то, что
меня согласились вновь принять в колледж при Оксфордском университете после
годового отсутствия. Неизвестно, как сложилась бы моя судьба, если бы не
доброта, которую проявили ко мне совершенно чужие люди.
Работа санитаром в больнице, которая предоставила мне возможность наблюдать
за операциями, стала первым моим шагом на пути к карьере хирурга. Решение
пришло ко мне неожиданно. Как-то раз я приехал в Лондон на выходные и
отправился навестить свою сестру Элизабет (медсестру по образованию). Пока она
гладила постиранное белье, я разглагольствовал о том, какой я несчастный. И в
определенный момент меня вдруг осенило (не помню, как именно это случилось):
а ведь у моей проблемы есть очевидное решение – поступить на медицинский
факультет и стать врачом. А может быть, это предложила Элизабет. Субботним
вечером я возвращался в Ньюкасл на поезде. Я сел в вагон, посмотрел на свое
отражение в темном оконном стекле – и понял, что обрел цель в жизни. Однако
прошло еще целых девять лет, прежде чем я, уже дипломированный медик,
нашел свою самую страстную любовь – нейрохирургию. Я никогда не сожалел об
этом решении и всегда считал, что работать врачом – это большая честь для меня.
Не уверен, однако, что выбрал бы медицину и нейрохирургию сейчас, будь у меня
возможность заново начать карьеру. Столько всего изменилось!
Многие из сложнейших нейрохирургических операций, например операция при
аневризме сосудов головного мозга, уже не нужны. В наши дни врачи находятся
под каблуком у бюрократов, которых не существовало в таком количестве сорок
лет назад и которые, как показывает практика, мало смыслят в тонкостях
врачебной работы. Национальной службе здравоохранения Великобритании –
организации, в которую я верю всем сердцем, – хронически не хватает