После 1926 года элита власти начала ужиматься и стала закрываться от влияния извне. Критерии подбора ее представителей чаще всего носили в основном политический характер, а все остальное было не существенно. В ней доминировали представители территории, захваченной в прошлом Россией, и особенно восточных районов. Профессор Жарновский в своем труде отмечал, что к ней присоединились элементы, индифферентные в политическом и карьерном отношении. Это явление не миновало также полицейский корпус. С этим увязывался процесс прихода профессиональных военных в гражданские государственные службы, прежде всего в администрацию внутренних дел. Сначала, по указанию Пилсудского, в 1928 году ряд высших офицеров был откомандирован на руководящие должности в органы центральной государственной администрации. В 1930-х годах наметилась тенденция увольнения из армии офицеров низшего уровня. Они должны были занять должности районных комендантов и начальников комиссариатов Государственной полиции. На практике такие действия вели к приданию полиции военного характера и ее подчиненности правительственному лагерю. Значение полиции во внутренней политике государства заставило Пилсудского обеспечить себе решающее влияние на кадровую политику в ГП и направления ее деятельности. Механизм руководства органами безопасности маршалом наиболее образно представил многолетний министр внутренних дел в послемайский период Феликс Славой-Складовский: «Я начал служить в МВД 4 июня 1930 года, а 6 июня 1930 года получил общие директивы внутренней политики от господина Маршала. Комендант еще раз напомнил, что после обеспечения выборов я возвращаюсь в армию. Таким образом, я должен был стать Министром внутренних дел, но не на постоянной основе, а на сдельной».
Как уже упоминалось, послемайский правящий лагерь предназначил Государственной полиции важное место в системе осуществления государственной власти и влияния на общественность. Поэтому не было единичным высказывание в 1937 году поморского воеводы Владыслава Рачкевича, который на служебном совещании полиции в воеводской комендатуре ГП в Торуне отметил: «Я желаю, чтобы вы были одним из осознанных элементов в укреплении настроя народа в службе государству… Взаимодействие всех государственных элементов ставит такую задачу, чтобы этот план по обеспечению обороноспособности государства и усилению работы для лучшего завтра был результативно реализован». Тем более, в ходе политических акций, например избирательной кампании, на полицию возлагалась кроме традиционных профессиональных обязанностей задача, «чтобы они не как сотрудники ГП, а как граждане старались проводить разъяснительную работу как среди своих подчиненных, так и в числе всех знакомых о правдивых тенденциях положения о выборах». Таким образом, по мнению представителей государственной власти, полиция должна была выполнять очень важную функцию в общественной жизни. Согласно утверждению А. Хытновского, полиция и политическая администрация практически заменяли своей активностью ячейки BBWR, которые население рассматривало не как самоуправляемую общественную организацию, а как «отделение государственной администрации». Слишком антагонизированные политические отношения после 1926 года создали такую ситуацию, что полиция и иные государственные институты были задействованы в борьбе и конфликтах, которые наполняли политическую сцену II Республики. Принцип аполитичности полиции, так усиленно соблюдавшийся в предмайский период, был почти устранен из этического кодекса полицейских.