Дети с громким криком попрятались в хижины, женщины разбежались, а Сиена замер, бессильный двинуть рукой или ногой.
Белый человек засмеялся и, ласково дотронувшись до руки Сиены, сказал: «Не бойся». Потом он отвел Сиену дальше от берега и стал объяснять ему, как устроена чудесная палка и как надо обращаться с нею. Он снова и снова заряжал ее и стрелял до тех пор, пока, наконец, Сиена понял и весь загорелся от сознания возможностей, которые открывало ему обладание оружием.
Белый человек терпеливо учил индейца, как заряжать его, как целиться, стрелять и чистить его оленьей кожей. Наконец, он положил у ног Сиены бочонок с дробью, мешочек свинцовых пуль и коробки с патронами. Потом, простившись с Сиеней, вскочил в лодку и унесся по течению быстрой Атабаски.
Сиена один сидел на берегу, сжимая в руках чудесную стреляющую палку, и слушал причитания испуганной матери. Он успокоил ее, сказав, что белые люди уехали и что ему ничто не угрожало. Потом он сложил драгоценные запасы в дупле дерева у своей хижины и ушел в лес.
Сиена направился к местам, где паслись обыкновенно олени. Он шел точно во сне: он боялся и верил. Скоро он увидел сверкающую зыбь воды и тогда, крадучись, он пополз среди папоротника и травы к берегу пруда. Знакомое жужжание мух указало ему на место, где находилась желанная добыча. Олень спасался в воде от роя черных мух и стоял в ней, вытягивая шею, чтобы достать свесившиеся ветки тополя.
С никогда еще не испытанной им дрожью Сиена замер позади одного из пней. Пятьдесят шагов отделяли его от оленя. Как часто, стоя на этом месте, он натягивал свой лук и напрасно пускал крылатую стрелу. Но теперь у него было оружие белого человека, заряженное молнией и громом.
В этот момент ветви тополя раздвинулись, и Сиена увидел поднимающегося на берег оленя. Он шел, размахивая головой, увенчанной рогами, чтобы отогнать жужжащих мух. Потом остановился, вытянул голову и стал нюхать воздух.
— Наза! — прошептал Сиена с пересохшим горлом.
Он положил стреляющую палку на пень, прицелился и спустил курок.
Бум!
Олень высоко вскинул свою гордую голову и опустился на колени. Потом упал, скатился в воду, покрывая ее кровавой пеной и, наконец, перестал двигаться.
— Сиена! Сиена!
Ликующий крик молодого вождя пронесся над молчаливой водой, пронзая безмолвный лес, повторяемый эхом в горах. Это был победный клич Сиены.
Благоговейно он поднял в воздух стреляющую палку, обратив ее к северу, откуда были белые, научившие его стрелять, потом к югу, где жили враги его племени, и темные глаза загорелись гордостью и гневом.