— Мне весьма льстит ваш, госпожа Попович, энтузиазм. Но позвольте узнать о цели ваших странных маневров.
Его рот в это время был в двух вершках от моего, и до меня донесся едва заметный аромат ментола.
— Фонарь хотела забрать! — Смотреть ему в глаза, да еще без очков, было почти физически больно.
— Понятно. — Он распрямил руки, отстраняя меня, затем сел и подал мне казенное имущество. — Этот?
— Да, благодарю. — Я покраснела, наверное, до бордовости, поэтому присела, поднимая с пола очки.
— Что у вас в кармане?
— Что?
— Что вы прячете на груди, барышня Попович? Я почувствовал это, когда мы… кхм… Револьвер?
Я замахала руками, полезла в карман, достала зеркальце. Крестовский, уже поднявшись с лавки и поправляя галстук, тряхнул головой. Когда он увидел зеркальце, на мгновение замер:
— Откуда оно у вас?
— Подруга подарила. Это…
Мне стало невероятно стыдно. Даже стыднее, чем начальство таким неподобающим образом будить. Что он сейчас обо мне подумает? Наш новый сыскарь — легкомысленная финтифлюшка? Дурочка провинциальная?
Крестовский ждал ответа.
— Это игра, — сказала я. — «Сети любви». Если телефонировать куда угодно и вслух проговорить «суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный», на зеркальце появится адрес и время встречи с суженым.
Интонации мои были такими казенными, что я даже взбодрилась. Есть еще порох в пороховницах, не все на борьбу со странными мыслями потратилось!
— Какое?
— Что какое? — Я уже подумывала прищелкнуть каблуками, для придания себе вида придурковатого, так ценимого всяческим начальством.
— Время и место встречи с вашим, Попович, суженым?
Вот, значит, как? Значит, барышню мы по дороге где-то потеряли? И на Евангелину Романовну свой драгоценный речевой аппарат трудить не намерены? Значит, я теперь у нас Попович буду?
— Швейный переулок у кафешантана, два часа до полуночи! — отрапортовала я.
— Пойдемте, — Крестовский повел рукой, приглашая меня к выходу.
— Куда?
— Я хочу посмотреть на счастливца, с коим вас свела судьба.
— У меня еще фонарь… Хозяйственная служба… Штраф…
Я лепетала уже на ходу, едва поспевая за широким шагом начальства, но потрясала фонариком в воздухе для демонстрации важности и неотложности возвращения казенного имущества на место непосредственного складирования оного.
Крестовский взлетел по лестнице, ни разу не запнувшись, я заподозрила, что он, как кошка, видит в темноте, и ждал меня в освещенном дверном проеме.
— Разберемся мы с вашими, Попович, штрафами, — бросил он мне раздраженно, отобрал фонарь, поставил его на конторку.
Вахтенный вытянулся во фрунт.