Капитан уронил лицо в ладони. Верка. Фиктивный брак. За «бабки». А он-то… Ну что ж, на любовь рассчитывать не приходится. Попробуем всучить судьбе фальшивый вексель.
— Слушай, давай сюда твою Верку. Понимаешь, сейчас надо.
— Чего «сейчас»?
— Договориться надо сейчас. Есть у меня… бабки. Хорошо заплачу. Только сейчас. Я на рассвете уехать должен.
— А-а… да поздно уж. Хотя… Верка вроде на танцы в санаторий собиралась. Если пошла, то часам к двум вернется. Давай попытаемся.
Девушка засуетилась, собирая вещички — кофточку, сумку, шляпку. Попрощалась с друзьями, сказав напоследок:
— Вы костерок-то гасите, гасите. Я и то удивляюсь, как это пограничный наряд до сих пор не явился.
И повела капитана горбатыми улочками поселка, похожего на все приморские городки мира. Дома из желтоватого пористого ракушечника, увитые старыми мощными лозами винограда; заросшие сухими колючками и редкими розами дворы; рубленые в скалах ступени, крутые лестницы-трапы, соединяющие соседние улицы. И застоявшийся запах рыбы и гниющих водорослей, который веками не могут выдуть влажные ветры с моря.
Верка оказалась дома. Она успела уже снять грим, лицо ее лоснилось. Волосы накручены на мелкие бигуди, небрежно подвязан застиранный халатишко. Словом, это был тот всем знакомый тип женщины, который и во времена капитана Ван-Страатена выразительно назывался «холерой».
Выслушала она Тому молча, раскуривая дешевую сигарету. Потом сказала:
— В общем так, мужчина. Я согласная — гроши во как нужны! Но, мужчина! На жилплощадь и не мечтай, сама комнату снимаю, так что… И без фокусов, усек? Любовь наша с тобой на бумаге вся останется, а свобода моя — при мне. Права качать тебе нет резону. Враз под суд — и долой прописку. А теперь ближе к деньгам. Вижу я, что ты мариман, так, может, чеками расплатишься? Не, ты смотри, тебе же выгодней, тогда ж треть и скостить можно…
Капитан мало что понял из Веркиных слов. Но про деньги сообразил. Он вынул из пояса монеты и щедро сыпанул на стол. Не потускневшие от времени дублоны и дукаты ярко блеснули в свете убогой, засиженной мухами лампы.
Верка от изумления дара речи лишилась. Потянулась к монетам ее дрожащая рука, зацепила желтый кругляшок. Помяла Верка зубом древний чекан и ахнула тоненько. Уже нависли над золотом жадные пальцы, но страх пересилил:
— Ты кого ко мне привела, подруга? Ты где этого карася выудила? Ты это чего ж, хочешь чтоб Верка жизнь свою цветущую на нарах гробила? Не-етушки! Забирай рыжики и вали отсюда с гусем своим лапчатым! Ишь, что удумали! Да я милицию щас…