Миклин положил обе руки на стол и тихо спросил:
– Зачем вы здесь, Колмс?
– Я думала, Арадель вам сказал. Прорыв плотины мог…
– Речь не об этом. Вам предлагали постоянную должность у главного прокурора октанта, с письменной благодарностью за стажировку, пройденную под его началом. Я читал этот документ. И вдруг вы… что? Внезапно решили выслеживать преступников? Нацепив шестизарядные пистолеты, словно в каком-нибудь Дикоземье, ржавь его побери! Полицейская работа состоит не в этом.
– Я в курсе, – сухо ответила Мараси. – Но спасибо, что сообщили. Так что же вы обнаружили?
Он вздохнул, потом постучал тыльной стороной ладони по папке и пробормотал:
– Ржавь, только зря время потратил.
Мараси взяла папку и удалилась, снова пройдя между двумя шкафами. Мало этого Миклина, так еще два других констебля выразили свое мнение тихим презрительным фырканьем. Мараси чувствовала, как они сверлят ее взглядом, пока, прижимая папку к груди, выходила вместе с Ме-Лаан из архива.
– Почему они с тобой так обращаются? – спросила кандра, когда они выскользнули наружу.
– Это сложно объяснить.
– Люди обычно все усложняют. Почему ты позволяешь им так с собой обращаться?
– Я работаю над этим.
– Хочешь, я что-нибудь сделаю? – предложила Ме-Лаан. – Могу выбить из них цинизм одним махом, показать, что у тебя есть друзья, которые…
– Нет! – воскликнула Мараси. – Пожалуйста, не надо. Я уже с таким сталкивалась раньше.
Она метнулась к своему столу рядом с кабинетом Араделя, и Ме-Лаан двинулась следом. У стола стояла худощавая женщина-констебль – одной ногой на стуле Мараси – и, потягивая чай, болтала с мужчиной за соседним столом. Мараси дважды прочистила горло, прежде чем женщина – кажется, ее звали Таудр – наконец-то обратила на нее внимание и, демонстративно закатив глаза, убралась прочь.
Мараси села. Ме-Лаан подтянула поближе стул.
– Ты точно не хочешь, чтобы я…
– Нет, – повторила Мараси, зарываясь в папку. Потом перевела дух и прибавила: – Пожалуйста, не надо.
– Уверена, твой друг Ваксиллиум мог бы прийти на помощь: пара выстрелов – и злобные язычки тут же укоротятся.
«Ох, ради Выжившего, нет…»
От одной только мысли о чем-то подобном Мараси сделалось плохо.
– Я начинаю понимать, что Ваксиллиум – одна из причин того, что ко мне так относятся, – сказала она, открывая папку, которую подготовил Миклин. – Жизнь в участке подчинена иерархии. Сержанты начинают капралами, работают на улицах, выкладываются по полной десять-пятнадцать лет и наконец-то получают повышение. Капитаны начинают лейтенантами и большей частью происходят из аристократов. Время от времени случается, что кто-то из сержантов пробивается на уровень выше. Но предполагается, что каждый должен сначала поработать какое-то время на самом низу.