— Пойдемте со мной, — сказал Алексей.
Она вытерла глаза и покорно пошла.
Ей было всего двадцать семь. Но Алексею она показалась гораздо старше. Вместо пальто на ней была ватная стеганка, на голове — серый шерстяной платок.
— Что же вас расстроило? — спросил Корепанов, когда они вошли в кабинет.
— Я знаю, это рак, — сказала женщина и хрустнула пальцами. — Это рак. А у меня трое ребят, старшему только седьмой пошел…
— Кто вам сказал, что это рак? — спросил Корепанов. — Рентгенолог?
— Там ведь написано, — прошептала женщина. — Я знаю латынь, в университете учила.
— Плохо знаете, — сказал Корепанов. — Что обозначает это слово?.. Вот видите! А оно обозначает, что диагноз предположительный. Только предположительный.
Лицо у нее было обветренное и очень усталое.
— Откуда вы? — спросил Корепанов.
Она сказала. Двое суток добиралась. Сначала на тракторе до станции, потом поездом.
«Далеко же она ехала, чтобы узнать такую весть», — думал Корепанов. А женщина вдруг заговорила о том, как трудно будет теперь добираться домой. Хорошо, если кто приедет на станцию, а если не приедет, возможно, придется несколько дней дожидаться.
— Вы останетесь у нас, — решительно сказал Корепанов. — Уточним диагноз и решим, что делать. Во всяком случае, отчаиваться пока нечего. Согласны остаться?
Она кивнула головой.
Корепанов стал писать направление.
— Простите, ваше имя и отчество?
— Анна Саввишна.
Анна Саввишна. Аня. Сейчас ей тоже было бы двадцать семь. Он потер лоб кулаком. Закончил писать и протянул направление женщине.
— Пожалуйста.
У Бородиной действительно оказалась опухоль. Алексей читал и читал, смотрел атласы, опять возвращался к рентгеновским снимкам. Опухоль располагалась очень близко к поверхности и «взять» ее казалось делом простым: сама в руки просится. Но Алексей понимал, что эта простота обманчива. Таких операций он никогда не делал. Разве с Шубовым посоветоваться? Может, он возьмется?
Шубов отказался. Алексей настаивал: опухоль легких удаляли давно, еще лет сорок назад, да и теперь тоже удаляют.
— Мало ли что делали в прошлом и что делают сейчас, — ответил Шубов.
— Но ведь человек с опухолью в легких обречен, — настаивал Корепанов.
— Знаю, — вздохнул Шубов. — Но с опухолью живут, и порой долго живут. А в том, что больная умрет во время операции или вскоре после нее, как ваш Леонов, я не сомневаюсь… Конечно, иногда приходится идти на риск. Но риск имеет свои границы, и тогда он получает название благоразумного. На такой риск я еще могу пойти.
«Что с ней делать? Неужели так стоять и смотреть, опустив руки? Нет ничего в мире страшнее, как стоять и смотреть на обреченного, опустив руки».