Многие недолюбливали Шубова, величали барином от медицины. Но Алексей понимал: это от зависти.
Шубов неторопливо шагал по тротуару, пристукивая своей знаменитой — черного дерева — палкой с резным серебряным набалдашником. Увидев Корепанова, остановился и широко раскрыл объятия.
— Батюшки-светы! Алексей Платонович! Какими судьбами?
— Здравствуйте, Зиновий Романович.
Они обнялись. Шубов трижды поцеловал Алексея, потом слегка отстранил его, чтобы лучше рассмотреть.
— Молодцом глядишь, — произнес весело. — Ну, совсем молодцом!..
Бывают люди, которые старятся лишь до определенного возраста. Потом время словно теряет власть над ними. Зиновий Романович относился именно к этой счастливой категории. За четыре с лишним года он почти не изменился. И шевелюра не стала белее, и морщин на лице не прибавилось.
— Значит, вернулся? — продолжая рассматривать Корепанова, спросил Шубов. — Идет тебе шинель. А мне вот не повезло. Всю войну в госпитале проработал, а шинели надеть так и не довелось. Вольнонаемным числился. Была и такая категория врачей в тыловых госпиталях… Ты до войны, помню, по неврологии специализировался, А сейчас?
— Хирург, — ответил Корепанов.
— И дальше намерен по той же линии?
— Намерен.
— Выходит, нашего полку прибыло. Что ж, приветствую, приветствую! И одобряю. Хирург — это звучит.
Он коротко рассказал, как эвакуировался, как было чуть к немцам не попал у Мариуполя, как где-то под Ростовом встретил своего друга Ракитина и этот Ракитин помог ему устроиться в одном из тыловых госпиталей в Батайске. Потом госпиталь переехал сначала в Краснодар, затем в Самарканд.
Шубов извлек из кармана большой носовой платок, громко высморкался.
— Ну, как тебе наш город после разлуки понравился? — спросил.
— Неуютно стало, — вздохнул Корепанов.
— Это что, — улыбнулся Шубов. — Ты бы посмотрел, как тут было, когда я приехал. Пустынно, голодно, страшно.
Алексей спросил, как в городе с медицинской помощью.
— Плохо, батенька, плохо, — нахмурился Шубов. — Врачей почти нет, а больных много. С перевязочным материалом совсем катастрофа. Медикаменты?.. Лечим, чем бог пошлет. И травками не брезгуем. А койки… — он безнадежно махнул рукой. — Наша больница сохранилась, так она же совсем крошечная. Вторую, где ты работал, восстанавливают, а третью, самую большую, немцы до того довели… Почти все флигели во дворе взорвали, думали и главный корпус, так, говорят, сукин сын оберартц отговорил. «Если, говорит, хотите русским напакостить, оставьте, не трогайте: пускай помаются». Вот и оставили. Проку в ней и раньше мало было — велика Федора, да дура, — а теперь… В общем плохо, батенька. Совсем плохо.