Много помогал Ульян Денисович. Он доставал нужные книги. Иногда вместе с Алексеем исследовал больных в рентгеновском кабинете, поругивая свой старый «Буревестник» — рентгеновский аппарат, на котором хороший снимок хоть плачь — не сделаешь. Он приходил в палату хирургического отделения, присаживался у койки больного и долго выслушивал его, делая назначения, чтобы укрепить силы, «подтянуть сердце», улучшить кровь. И во время операции на легких Ульян Денисович тоже всегда присутствовал. Он как бы и себя считал ответственным за все.
Но вот поступил в отделение Чернышев. И Корепанов почувствовал себя одиноким. Ульян Денисович тут ничем не поможет и Шубов тоже. Если бы рядом была Аня, она смогла бы помочь. Она хорошо знала, что такое повреждение спинного мозга. Тысячи препаратов она пропустила через свои руки, сидя над микроскопом. И палаты, в которых лежали эти раненые, тоже вела она.
Во время операции обнаружилось, что спинной мозг у Чернышева, как и полагал Корепанов, полностью перерван.
— Рану зашивать? — чуть слышно спросила Лидия Петровна.
— Подождите, — сказал Корепанов.
Он осторожно убрал сгустки крови и с помощью швов сблизил края мозга.
— Теперь зашивайте.
Стельмах стоял у двери операционной и ждал.
— Ну как? — спросил он, когда Корепанов вышел.
— Плохо, — сказал Корепанов. — Очень плохо, Яша.
— А может быть, он все-таки… Он очень крепкий, Алексей Платонович.
— Такие обычно не выздоравливают.
Стельмах несколько секунд смотрел на него, потом отчаянно рубанул рукой воздух и пошел к двери, как пьяный, пошатываясь.
В этот вечер Алексей все думал о Сурене. Ведь у Сурена тоже было тяжелое повреждение спинного мозга.
Последнее письмо Алексей получил от него несколько дней назад и до сих пор не ответил. «Напишу сейчас, — решил он. — Ничего, что настроение плохое. Постараюсь, чтоб оно не сказалось. О чем писать? Не буду о медицине — хирургии, больных, напишу о своих буднях — о строительстве, о трудностях, о том, как раздобыл две тонны цемента. Пускай посмеется…»
Он положил перед собой лист бумаги, подумал немного, по привычке вертя ручку меж пальцев, и начал:
«Сурен, дружище!
Прости, что задержался с ответом. Просто не было времени. Работаю, как проклятый. Хочу обязательно к осени закончить еще один корпус. Неврологический. Ты ведь знаешь, что я чуточку неравнодушен к неврологии. Неврологическое отделение будет у меня в саду, как санаторий. Я бы уже давно закончил его, но тысячи досадных мелочей мешают, тормозят, бесят. Так много мерзости развелось вокруг, что порой хочется в драку лезть, квасить носы, бить морды.