Пашка смотрел на Валентину непонимающе и обиженно хлопал глазами. Его поразила резкая перемена в девушке, которая ещё несколько минут назад была с ним так ласкова, нежна и беззащитно доступна. Её трепетный шёпот, ласка рук, которые он ещё не пережил, совсем не вязались со словами и тоном, которым она сейчас с ним говорила.
— Я что-то сделал не так? — Пашка попытался объясниться.
— Всё так! Даже больше! Ты — молодец! — Валентина туда-сюда гоняла «молнию» на куртке, то высовывая шарфик наружу, то пряча его внутрь. Её тон стал окончательно ледяным и раздражённым. Пашка был сбит с толку, смущён. Он никак не мог понять, что произошло.
— Ладно, иди! Я обещала, что наделаю глупостей, я их наделала. Пока, Ромео!..
Валентина села на своё место, давая понять, что в гостиницу они вернутся порознь. Пашка потоптался на месте и голосом человека приговорённого к вечной каторге, которому дали последнее слово, чуть слышно сказал:
— Прости… не понимаю…
…Домой он шёл, не замечая сигналящих машин, вызванивающих надтреснутыми трелями трамваев, накрапывающего дождя и жёлтых фонарей, которые сообщали Пашке о том, что наступил осенний вечер. Он был опустошён, обессилен, растоптан. В голове надоедливым роем носились сумбурные картины событий последних часов. Все перепуталось. Было ощущение, что его ограбили, забрав что-то бесценное, чему он не знал названия. Впереди ждал холодный гостиничный номер, ночь с комарами, расшатанная скрипучая кровать и зыбкие юношеские сны…
…Утром он видел, как к гостинице подъехал автобус, заказанный в аэропорт. В него погрузились «Ангелы». Полётчики цепочкой передали сумки с вещами, покидав их на заднюю площадку. Из гостиницы вышла Валентина. На ней была всё та же чёрная глянцевая куртка, новые обтягивающие тёмно-синие джинсы и высокие модные сапоги. Пашка невольно отодвинулся от окна, боясь быть замеченным. Отец подал Валентине руку, она царственно вошла в автобус. Пашка прижался лбом к холодному стеклу. Автобус рыкнул пару раз, пустил облако сизого дыма и медленно откатил от дверей гостиницы.
— Вот и всё… — сказал себе Пашка. Потёрся лбом о холодное стекло и медленно с грустью повторил: — Вот и всё…
…К концу очередного представления пришла ошарашивающая новость, которую тут же стали обсуждать за кулисами: директор цирка попал в автокатострофу. По пути с дачи в его машину врезался грузовик. Он получил многочисленные ушибы, сотрясение мозга и открытый перелом бедра. Самое страшное — осколком сломанной кости была повреждена артерия. Пока приехали медики, пока его вытащили из груды металла, наложили жгут, Эдуард Андреевич потерял много крови. Он то приходил в себя, то снова терял сознание. Его с трудом вывели из болевого шока. А тут ещё такая кровопотеря! Положение было критическим. К тому же у него была редкая группа крови — четвёртая с отрицательным резусом. Как это часто бывает, в донорском банке подобной крови не оказалось. Начали срочно обзванивать все медицинские учреждения — пусто! Кровь из другого города, в срочном порядке, пообщали доставить, но не ранее, чем через часов пять…