…Чернявый и кареглазый Сашка Галдин поправлял подпругу на своём жеребце Рубине. Тот специально напрягал брюхо, чтобы сильно не затягивали. Он всегда так делал. Галдин шлёпнул ахалтекинца по животу и тут же подтянул пряжку сбруи до нужного отверстия.
— Похитри у меня, мешок с сеном! Я с тебя падать не собираюсь! — Галдин изобразил строгость. Мимо, разминая лошадей шагом, неторопливо проехали один за другим вечно серьёзные таджик Шукур и осетин Алан.
— Сашка, а ты кто по национальности? — хитро прищурил глаз подошедший к Галдину Женька из полёта, по пути тоже разминаясь. Он подпрыгивал, делал круговые движения руками, разминал корпус, плечи, кисти. Полётчик явно имел ввиду наполеоновский, с крутой горбинкой нос Галдина, вынашивая какую-то очередную хохму, чтобы размять и язык.
— Да я уже и не знаю! Полгода у Зарипова был узбеком, теперь вот — осетин.
— Хохол он с Подола! — проезжая мимо на Гранате выдал «тайну» Шамиль.
— Ой, ой, а сам-то! Тоже мне «осетин» из Татарии!..
— Мм-да-а, ребятки, — протянул белобрысый полётчик, — Тут, наверное, у вас у всех не обошлось без османского «водолаза»! — Женька намекнул на известное произведение Булгакова и исторические коллизии мироздания.
— Ладно, «космополиты безродные», манэж вас всэх сэйчас прымирит, станэте родствэнниками! — со своим неподражаемым «вкусным» акцентом подвёл итог «национальной» дискуссии Казбек. Он и сам толком бы не ответил на вопрос, сколько горских кровей течёт в его жилах и откуда у него такой странный для осетина акцент.
— Захарыч! А Вы что молчите? — решил всё-таки долить масла в огонь Женька, дабы мажорный «тонус» закулисья не увядал перед работой. — Вам какие национальности больше по душе?
Захарыч широко улыбнулся. У него было явное желание опростоволосить «провокатора» и даже уже что-то веретелось на языке. Он понимал, что в мире цирка национальный вопрос никогда не стоял — так сложилось исторически. И теперешний разговор — был не более, как весёлый трёп для поднятия настроения. Цирк — всегда был одной семьёй, одной нацией и народностью.
— Я различаю только две национальности: — начал Захарыч. Все напряглись, и даже лошади подняли уши торчком. — Это — Хороший Человек и Плохой!..
Молодёжь, с одобряющим: «О-о!» захлопала в ладоши и разошлась по своим местам. «Поточив зубы», каждый продолжил готовиться к своему выходу на манеж. Женька, так и не «попив крови», пока было время, пошёл выискать дальнейший объект для своих шуток.
Пашка просыпался рано утром легко и с удовольствием, во сколько бы он не ложился накануне. Традиционно открывал створку окна, проветривал комнату и обязательно трогал лист клёна, как бы здороваясь с ним «за руку». Вдыхал полной грудью утреннюю свежесть, потягивался, улыбался! Говорил «доброе утро» кусочку неба, которое не загораживал могучий клён, приветствовал солнце и начинал делать зарядку. Последнее время для него каждый день был праздником — мир обрёл краски, запахи и смысл…