Ангел все еще смотрел. Без выражения.
— Адмирал Акрополит, успокойтесь. Я не могу отказаться выполнять приказ. Но я считаю целесообразным запросить на эту тему мнение старших офицеров группы…
Акрополит, не в силах больше ничего вымолвить, кивнул.
— Только тех, кто прямо сейчас в пределах связи, — добавил Ангел. — Капитан Тагарис?
Командир линкора «Фессалия» Василий Тагарис поднял голову от своего пульта.
— Считаю прекращение наступления сейчас преступным, — сказал он ровно. — Я, капитан цур люфт Тагарис. Под запись. Достаточно?
— Вполне, — сказал Ангел. — Адмирал Музалон?
Командующий линкорами прошелся по центральному посту взад–вперед. Его бородка воинственно торчала.
— Я возражаю против приказа об отступлении… Решительно возражаю. Он ошибочен.
— Благодарю… Адмирал Стратиотик?
На экране осветилось лицо. Аккуратные седеющие усы, карие глаза — и внезапные морщины. За последние десять дней Константин Стратиотик заметно постарел.
— Считаю отступление немыслимым, — сказал он.
— Благодарю. Генерал Циннеман?
Зажегся еще один экран. Командующий наземным корпусом был в гневе. Его брови задрались так, что круглые очки казались лишней деталью.
— Я правильно услышал? Нам предлагают вернуться? Сейчас? Адмирал, мои люди находятся в полной готовности для высадки! Вы понимаете, что это значит? Адмирал! Вы же опытный штабист! Придумайте какой–нибудь ход! Дайте нам сделать необходимое! Адмирал, я ручаюсь за своих людей! Я дам сигнал, и через десять минут уже можно аппарели открывать!
Ангел молчал. Слушал.
На него не отрываясь смотрели пять пар глаз. Три живых и две с экранов.
Через несколько месяцев, когда многие и многие судьбы будут бесповоротно решены, Андрей Котов напишет в своем дневнике:
«…Нет, я не был на том совещании. Но так уж сложилось, что я смог потом поговорить с тремя из шести его участников. В том, что принято называть фактами, их ответы почти не разошлись. Но, по–моему, было что–то, чего так и не понял никто из них…
Чем можно объяснить решение, которое принял Ангел? А он ведь его принял почти мгновенно. Он не брал времени на раздумье, он все сказал сразу.
Сейчас, по прошествии времени, мне очевидны две вещи.
Первое. Приняв решение нарушить приказ и провести десант на Токугаву, Ангел выигрывал войну. Во всяком случае, он одерживал грандиозную победу. В тот момент и в той точке у противника просто не осталось возможностей сопротивляться.
И второе: после такой победы ему было не выжить.
Признанный великий полководец, победитель страшного врага, при этом мятежник и массовый убийца. Более опасную фигуру вообще невозможно вообразить. На него бросилась бы вся Империя — все, кто в здравом уме, и даже некоторые, кто не в здравом. Даже если бы он стал императором, его убили бы все равно. Гораздо неизбежнее, чем Божественного Юлия.