Всего довелось ездить в Афганистан три раза. В последний приезд случился эпизод, запомнившийся навсегда. Тогда начался вывод наших войск. После одного из концертов ко мне подошла группа солдат, и они сказали, что будут прикрывать вывод войск и многие из них не вернутся на Родину: «Напишите нам что-нибудь на память». Я смутилась, не знала, какие слова найти, но потом написала: «Дай Бог вам всем выжить и вернуться домой». От них писем домой было больше всего: так у меня сложилось несколько огромных пакетов с почтой, привезла, и уже из дома, в Ленинграде, звонила их матерям, невестам, женам, сестрам – чтобы передать весточки. Делала я это с особым чувством – чувством долга, мне выпала большая честь хоть как-то помочь нашим солдатам дотянуться до родного дома, хотя бы через письма связать их с родными, облегчить им тоску по дому. Я выполнила каждое обещание, данное нашим мальчикам в Афганистане. Письмо каждого попало в руки родных. И потом, даже спустя годы, иногда на мои концерты приходили те, кого я видела тогда, в том аду. Хотя встречи эти были очень редкими. Я уже меньше стала гастролировать, да и им, вернувшимся покалеченными, усталыми, опустошенными после этой войны, не очень хотелось ходить по концертам. К тому же большинство из них были из глубинки и в большие города им трудно было добраться.
В Афганистане я общалась не только с простыми людьми, но и с высокопоставленными персонами, с главами правительств, чиновниками, а они менялись там довольно часто. Я даже с ними целовалась, что на Востоке запрещено.
С Нур Махаммедом Тараки, премьер-министром Афганистана в 1978–1979 годах, пила вино, хотя он мусульманин (но говорил, что в Америке научился это делать).
С Хафизуллой Амином я танцевала. Женщинам там не полагается танцевать в мужской компании, но мне разрешили: «Вы из Европы, ладно, танцуйте с нами». Люди они все были суровые, военные, но меня спасло мое зеленое платье, у мусульман это священный цвет.
С Бабраком Кармалем мы познакомились на приеме в советском посольстве. Командующий нашими войсками во время комендантского часа приезжал на БТР ко мне в гостиницу и хотел за мной ухаживать, но я его отправила обратно. Такие вот «встречи в верхах», но для меня все они были просто люди, которым нравились мои песни. Даже когда среди советской номенклатуры находились те, кто явно мне симпатизировал, всегда старалась перевести наше общение в русло музыки. Я, как мягкая кошка, которую можно погладить, чтобы снять стресс, но не более. Никогда не пользовалась моментом, оказавшись рядом с человеком, правящим этим миром, чтобы что-нибудь у него попросить.