Восемь месяцев в году мы проводили на гастролях. Где я только не побывала: у рыбаков Камчатки, у оленеводов Нарьян-Мара. Было однажды: добрались до сцены, смотрю – нет рояля, а я хочу спеть «Балладу о старом рояле». Расстроилась, почему мы должны обделять этих гостеприимных, душевных людей только потому, что не живут они в столице, ведь есть электронные клавишные инструменты, компактные и небольшие по объему, которые в дальних поездках с успехом могут заменить рояль. Нужна хорошая современная техника, аппаратура, понимание этого и являлось стимулом к дальнейшему развитию, работой не только над песнями, но и технической базой коллектива. Никто и ничего не приносил нам на блюдечке, до всего приходилось доходить самим, а потом искать не только средства, но потом ещё и доставать аппаратуру.
За свою жизнь на сцене я спела где-то более 500 песен. И не все изданы, что-то записано на радио, что-то устарело. Я всегда старалась воскрешать и давать новую жизнь тем замечательным песням, которым не придала в свое время большого значения. За долгие годы выступлений на эстраде побывала во многих странах, исполняя песни на французском, польском, венгерском, немецком, сербском, испанском, финском и других языках. Но моим родным домом был Советский Союз, который я весь объездила от берегов Балтики до Тихого океана.
В гастролях за рубежом составляла программу, обращая внимание прежде всего на музыку, потому что слово уходит на второй план там, где публика не понимает твой язык. Но это не значит, что я не исполняла там гражданских песен. Так, во время поездки на Кубу по просьбе слушателей пела песню Давида Тухманова «День Победы», хотя она не входила в мой репертуар. Эта песня – поэма о прошлом, которая зовёт вперед, в будущее, – там очень популярна. Это песня человечности, это песня подлинной гуманности. Это – песня борьбы. Она была популярна там так же, как и «Подмосковные вечера», «Надежда», «Катюша».
Нью-Йорк, Сан-Франциско, Филадельфия, Чикаго… Миссия у нас была ответственная – мы несли песню людям, которые когда-то расстались с родиной, расстались по разным причинам. Бурная реакция публики становилась стихийным выражением любви к родине, связь с которой не разорвать ничем, никакими обстоятельствами.
Да, я часто пела на иностранных языках – на польском и французском, – но это не означало, что была пропагандистом западной культуры. Это были старые французские песни, народные польские, которые я знала с детства. Я всегда была прежде всего гражданином искусства и пела то, что мне нравилось, а не ради идеологии и пропаганды. Так, спела песню «Горечь» на стихи Марины Цветаевой, когда она была запрещена и не издавалась. Пела песни на стихи Андрея Вознесенского, Глеба Горбовского, Роберта Рождественского – это была настоящая поэзия.