Да, я никогда не была любимицей партийных боссов, а за что им было меня любить? Я эстрадная певица, никогда верноподданных речей не произносила. Каждый день соприкасалась с человеческими проблемами, потому что люди часто приходят за кулисы, рассказывают, пишут. Конечно, я не президент и не получаю тысяч писем в день, но на каждое стараюсь ответить, потому что это тоже культура. Вот потому народ меня и отстоял: письма посыпались в обком в таком количестве, что аппаратчикам некуда было деваться.
И все равно, звания званиями, а для меня самое важное мой зритель. Вспомнилась история с народной певицей Лидией Андреевной Руслановой. Раньше был такой театр массовых представлений, его возглавлял Илья Яковлевич Рахлин, создатель Ленинградского мюзик-холла. Он делал на стадионах сборные концерты с популярными артистами. В одном таком концерте мы с «Дружбой» принимали участие. Всех актеров вывозили на стадион – кого на лошади, кого в карете, кого на машине. Начиналось представление с Ленина, он выезжал на броневике.
После своего номера я была в обычной комнате, грим-уборных тогда не было. Рядом сидела женщина с косами, в красивом народном костюме, но я не знала её. «Я Лидия Русланова, – сказала она. – Мне понравилось твое выступление. Ты молодец. Выступала для простых людей, а как хорошо они тебя принимали». – «Так у меня уже пластинка есть», – решила я похвастаться. «Представляешь, у меня не было пластинок, – ответила она. – Я выступала и для богатых, и для бедных. Для богатых в простой одежде, а для бедных в самой роскошной, вот как сегодня».
В парижском зале «Олимпия» мне сказали почти тоже самое: «В зале богатые люди. Вы должны быть скромно одеты». Представляете, какое совпадение – простая русская певица знала, в каком наряде нужно выйти к публике. Она мне рассказала историю, как пела после Победы на ступенях рейхстага и какой-то солдат подарил ей ветку сирени. Прошли годы, и на её концерте в Горьком или Смоленске на сцену вышел пожилой человек с букетом сирени и сказал, как в 1945 году подарил ей ветку сирени в Берлине. Я попросила поэта Соломона Фогельсона написать стихи об этом. Красивая получилась песня, но я её мало пела, сейчас, наверное, уже никто и не помнит её.
Публика бывает разная, – темпераментная и наивная, как на Кубе. Интеллигентная, требовательная, которую не купишь мишурой, как в Париже или Варшаве. В Берлине публика требует, чтобы любая песня была на немецком. Меня заставляли петь на немецком «Дорогой длинною», пыталась отказаться. «Мы вам платим, госпожа Пьеха, и вы должны спеть». Выучила. Мне с публикой повезло – она очень пластичная. Если пела веселую песню, просила подпевать, спускалась в зал и пела вместе с ней.