Эрика Карловна – латышка с немецкой кровью – пела в Ленинградской капелле, знакома с Клавдией Шульженко, с великим Мравинским, была вся погружена в музыку. Когда Александр Семенович ушел на фронт, она осталась одна с сыном на руках. Во время войны они оказались в эвакуации, а после окончания войны приехали в Ленинград. В 1946 году родился второй сын – Евгений. Эрика Карловна продолжила петь в хоре капеллы, а маленького Шуру отдали в музыкальную школу. Александр Семенович к тому времени вернулся в Ленинград и получил комнату в коммунальной квартире на Греческом проспекте, 13, где я и оказалась в первый вечер знакомства с родителями Саши.
В начале знакомства с Сан Санычем я не знала, что у его отца были серьезные проблемы, связанные с тем, что он женился на Эрике Карловне, но они очень любили друг друга и смогли все преодолеть. Вот и получилось, что после того, как мы с Шурой заговорили о свадьбе, последовал серьезный разговор с его отцом. Он не только грозно спросил Сан Саныча: «К чему все это?», но и меня огорошил: «Ты выходишь за сына из-за прописки?» Я училась уже на втором курсе и более-менее могла изъясняться по-русски, но на это только и смогла ответить: «А что такое прописка?» Действительно не знала, что это такое. Однако скоро все противоречия разрешились, я стала звать Александра Семеновича «папой», а он относился ко мне, как к дочери, – много помогал в быту, поддерживал, как мог. А с Эрикой Карловной мы нашли общий язык с первых же минут нашего знакомства. Я видела, как родители Шуры ко мне относились, в душе у меня все цвело от счастья.
Другое дело, что я сама совершенно не понимала, во что ввязываюсь. Что такое замужество, обязанности и ответственность жены. Все, что у меня было, это опыт моей мамы, история её любви с отцом, но подробностей не помнила по причине маленького возраста, а вот вынужденный брак с нелюбимым отчимом хорошо отложился в памяти. Понимание замужества, как большого таинства, складывалось из проповедей нашего польского ксёндза да католических текстов. Никакой практики. До Броневицкого я ни одному мужчине не позволяла к себе притронуться, не то что поцеловать. И вдруг возникает будущее, в котором мне уготована участь жены. Могла ли я знать тогда, что настоящей семьи у нас с Броневицким так и не сложится, будет сплошная сцена, прямо как поется в песне: «Работа, песни, города. И только так, а не иначе…» Но всего этого я не могла знать. Ребенок постепенно превращался в девушку, а девушка – в женщину.
Не было ни малейшего представления, как совмещать учебу, пусть даже заочную, занятия в ансамбле и семейную жизнь. И именно тогда огромную поддержку, за которую я безмерно благодарна, оказали мне родители Шуры. В каждом году было две сессии, и к каждой мне нужно было готовиться так, чтобы сдать экзамен на «отлично» или, в крайнем случае, «хорошо». Поэтому в перерывах между выступлениями на сцене мне приходилось практически жить в библиотеке. Александр Семенович, капитан второго ранга, тогда уже в отставке, возил мне супчик в кастрюльке, а Эрика Карловна делала котлетки. До сих пор помню, как тихо Александр Семенович входил в читальный зал Публичной библиотеки, трогал меня за плечо и шепотом говорил: «Диша, покушать привез…» И мы выходили, спускались в буфет, он там все раскладывал, и я ела. На время подготовки к экзаменам библиотека была моим вторым домом.