Меня часто спрашивают, присутствовала ли в моем воспитании строгость. Пожалуй, нет. Чтобы быть строгой с дочерью, надо быть с ней рядом постоянно, а у меня не было такой возможности, хотя, честно говоря, был один момент, за который мне до сих пор стыдно. В школе Илона, наверное, как и все дети, прошла период психологической ломки. Она грубила учителям, никого не хотела слушать, про меня говорила, что я то ли кассирша в гастрономе, то ли ткачиха. Ей не хотелось, чтобы все называли её «дочка Пьехи и Броневицкого» – тогда наши имена были известны по всему Советскому Союзу. «Если в школе узнают правду, то будут смотреть на меня как на экспонат», – говорила дочь. На всю жизнь запомнила её слова. Именно этого она боялась всегда, что её будут считать несамостоятельной. Она и дома была такая же – все сама, никто ей был не указ. В третьем или четвертом классе впервые попробовала портвейн и в общем-то не сильно это скрывала. Я её спрашиваю:
– Почему ты это сделала?
– Все пили, и я решила попробовать, – ответила она. – Вкусно. Ты пила его когда-нибудь, мама?
– Портвейн не пила.
– Мама, это так здорово… Я и курю еще.
– Ты что, с ума сошла? Ты же будешь страдать за это.
И мы поругались. Причем очень крепко. Но это не тот случай, когда я подняла на нее руку. Поскольку меня наказывали в детстве много и несправедливо, то я не представляла себе, что смогу поднять руку на дочь, но в тот раз она что-то сильно упрямилась – очень сильно, – подскочила ко мне и стала барабанить кулаками мне в грудь. Я терпела-терпела, да как дам ей по попе, а рука у меня тяжелая – все-таки дочь шахтера! Отколотила я её тогда прилично, да так, что у самой рука болела долго, а у нее попа. Когда гнев прошел, мы сели и заплакали. Обе. А потом пришел дедушка – Александр Семенович и объяснил ей, что она была не права. Через несколько часов моя упрямая дочь подошла ко мне и сказала: «Ну извини, я больше не буду». С тех пор у нас не было таких случаев. Она поняла, что я не всепрощающая, а она перешла границу добрых взаимоотношений. Сегодня мы с ней друзья: я советуюсь с ней, она со мной. Но характер у нее другой, каждая из нас по-своему сильная. Она целеустремленная, коммуникабельная, очень талантливая, природой не обделенная.
В школе Илона училась очень хорошо, была образцовой пионеркой, мне не было за нее стыдно. Казалось, что она непременно свяжет свою жизнь с музыкой, ведь у нас была такая музыкальная семья: с одной стороны, мы с Сан Санычем, с другой – его брат Евгений, руководитель ВИА «Поющие гитары». Лася часто любила повторять: «Наша семья – это ВИА «Поющие гитары». Позже она признавалась, что в пять лет испытала настоящий восторг от пения своего дяди Евгения Броневицкого, который «пел на итальянском языке», и ей очень захотелось петь самой.