– Ты забрался в комнату несчастной девушки и без ее ведома прочел адресованные ей письма, вот бедняжка!
– Рассказать, что пишет ее дружок? – поддразнил Лоуренс.
– Ты прекрасно знаешь, я шокирована, – произнесла Хелена, понимая, что ее слова на него не подействуют. – Как ты, добрый католик… – да и вообще, по-моему, читать чужие письма незаконно, – сказала она, смиряясь со своим поражением.
Только затем, чтоб последнее слово осталось за ней, Лоуренс напомнил:
– Но ты же, голубушка, заставила их обвенчаться, как положено добрым католикам. Таков счастливый конец возмутительного чтения чужих писем.
– Цель не оправдывает средства.
В точку, как он и ожидал. Готовый ответ на все случаи жизни. Однако же подобные случаи помогли смягчить удар, когда мать осознала, что Лоуренс отходит – и отошел – от религии.
В ожидании Лоуренса Луиза Джепп присела за стол и стала заполнять купон футбольной лотереи.
– Спускайся, милый, – сказала она в потолок, – хватит совать нос в чужие дела.
Не успел он появиться, как она сообщила:
– Если б «Манчестер Сити» выиграл на прошлой неделе, я бы получила тридцать тысяч.
Луиза сложила лотерейный купон, засунула его под часы и все свое внимание отдала Лоуренсу с его завтраком.
Она была наполовину цыганка, младший и единственный черноволосый ребенок в семействе рыжеволосых, которое к моменту ее появления на свет жило в достатке благодаря успехам его главы на поприще торговли зерном. Начало успеху положила удача – отец сбежал из тюрьмы, где дожидался суда, да так и не вернулся в родное племя. Через сто тридцать лет после этого события Луиза села завтракать вместе с Лоуренсом.
Волосы у Луизы по-прежнему черные, хотя изрядно поредели. Она невысокая и, особенно если смотреть на нее сбоку, напоминает только что выкопанную сдвоенную картофелину: маленькая круглая голова – малый клубень, дородное тело – главный клубень, из-под коричневой юбки колоколом две тонкие ноги кажутся висящими корнями. Лицо анфас имеет форму квадрата и сужается по краям наподобие призмы. Складки лица глубокие, они, верно, делались все заметнее, после того как бабушке исполнилось тридцать лет, и кажется, будто они прорезают кожу до самых костей. А вот морщинки, наоборот, неглубокие, собираются на поверхности кожи, набегают и разбегаются как бесчисленные звездочки, когда она улыбается или удивляется. У нее глубоко посаженные черные глаза, очень маленькие руки и ноги. Она носит очки без оправы. Она все еще жива и почти не изменилась с того дня, когда Лоуренс спустился к завтраку. Тогда на ней было коричневое платье, коричневый шерстяной жакет с золочеными пуговицами, а в ушах бриллиантовые сережки.